Эдуард Лимонов - Балканский Андрей

«Это судьба», — констатировал он. Однако в итоге тот факт, что процесс проходил именно в Саратове, оказался выигрышным для обвиняемых. Центр партийной жизни переместился в этот большой, но сонный поволжский город. Несмотря на это, к делу проявляли немало внимания СМИ и общественность. На процесс приезжали известные деятели, вроде Александра Проханова или бывшего мэра Владивостока Виктора Черепкова. Письмо в защиту Лимонова в адрес российского президента подписали писатели-патриоты (Проханов, Василий Белов, Станислав Куняев и другие). Путина там сравнивали с российскими правителями, которые «сажали в казематы Радищева и Чернышевского, Достоевского и Максима Горького, Гумилева и Клюева». С другой стороны, писатели либеральной ориентации (Дмитрий Быков, Наум Ним, Леонид Юзефович) создали Ассоциацию в защиту Лимонова, воспринимаемого как жертва режима.

3 февраля 2003 года в Москве во сне от инсульта умерла Наталья Медведева. Сокамерники, увидев сюжет об этом по НТВ, посочувствовали Лимонову. К тому времени они уже восемь лет как не жили вместе — в 1995 году Наталья ушла к гитаристу панк-группы «Коррозия металла» Сергею Высокосову (Борову). В группе медлительный, баловавшийся героином Боров всегда был на вторых ролях по сравнению с веселым алкоголиком Сергеем Троицким (Пауком), являющимся фигурой не менее культовой, чем тот же Егор Летов. Помнится, к примеру, в 2000 году Паук устроил тур в поддержку одного из аутсайдеров президентской гонки, лидера движения «Духовное наследие» Алексея Подберезкина. Бесплатный концерт в питерском кинотеатре «Спартак» тогда закончился хоровым исполнением композиции «Наш король — Люцифер» участниками группы, приглашенными стриптизершами и залезшими на сцену радостными панками и металлистами. На весь этот трэш и угар сверху с огромного баннера взирал из-под очков кандидат Подберезкин на фоне церквей, русских березок и слогана «Я знаю, как спасти Россию».

Лимонов был очень удивлен: «Как можно было уйти к такому человеку, как Сергей Высокосов?» Добродушный и беспомощный рокер-наркоман, вероятно, был для нее как большой ребенок. Однако Медведева записала с ним в 1999 году один из самых лучших и мощных своих альбомов «А у них была страсть», где слышны и отголоски лимоновских рассказов о его войнах:

Или:

Но дальше все уже пошло по наклонной. Концерты превратились в маловразумительные перфомансы, где Медведева читала стихи, а Боров перебирал струны на гитаре. Запои, депрессии, приступы яростной активности, попытки стащить любимого с иглы… Однажды Наталья пришла на свидание в «Лефортово» к Лимонову, который все еще официально оставался ее мужем. После чего Эдуард злобно прошелся по ее состоянию и внешнему виду в одной из книг. Медведева была возмущена. «Что он себе позволяет?» — рычала она в трубку на адвоката Беляка.

Лимонов отмечал, что во многом по темпераменту Медведева была похожа на Андрея Гребнева. Вот и перегорела в 44-летнем возрасте, оставив вместо детей свои диски и книги, по которым потомки будут изучать портрет эпохи — России, ломаемой на стыке веков. Не по Макаревичу же в самом деле это делать?

Вскоре после выхода из тюрьмы Эдуарду потребовалось свидетельство о смерти Натальи, и он попросил меня решить этот вопрос с ее мамой Маргаритой Васильевной. Встретились мы на площади Мужества, где она так и живет все в той же коммуналке в пятиэтажке, где выросла и сама Медведева. Она изругала Лимонова на чем свет стоит («Он такой эгоист! Ему на все наплевать! Только о себе и думает!»), но нужную бумагу выдала. Часть праха Медведевой мама захоронила на Большеохтинском кладбище, приготовив рядом могилы для себя и сына с уже заготовленными датами рождения и фамилиями, только без указания дат смерти. Другая часть была развеяна над четырьмя городами — Парижем, Лос-Анджелесом, Москвой и Санкт-Петербургом.

Эдуард простился с ней стихотворением:

В октябре 2003 года мне пришла повестка с требованием прибыть на суд в качестве свидетеля обвинения. Взяв билет на поезд за государственный счет (а можно было — и на самолет, как поступил нацбол из Мурманска, заявив на суде, что слишком занят, чтобы ехать железной дорогой), двое суток я ехал в купе с тремя с виду приличными тетушками. Они пили чаи с ликером и оживленно обсуждали методы лечения ревматизма собачатиной. Вот где русский адат-то!

Искупавшись первым делом в холодных осенних водах Волги, я отправился на встречу с адвокатом Беляком. Когда мы с адвокатом Беляком стали просматривать обвинительное заключение, то я не поверил своим глазам. Там было сказано, что «свидетель Дмитриев» на допросе подтвердил все данные следствия о подготовке нацболами вооруженного восстания в Казахстане. Изучив материалы дела подробнее, мы поняли, что произошло. Оказалось, что в деле есть подлинные показания, записанные честной Кусливой, а вот в обвинительном заключении их поменяли на прямо противоположные. «В принципе, Андрей, нам это на руку. Поймаем их на вранье», — сказал Сергей Валентинович.

На заседании прокурор Сергей Вербин, долговязый молодой человек, начав было дружественно задавать вопросы (я же свидетель обвинения, то есть «свой»), вскоре прервал меня: «Свидетелю нельзя доверять, так как его слова противоречат материалам дела». То есть сами показания он не читал! И тут вступил в дело Беляк: «Ваша честь, был совершен подлог. В деле имеются подлинные показания Дмитриева, которые переписаны на противоположные в обвинительном заключении». Прокурор попросил перерыв, и когда минут через пятнадцать мы снова вошли в зал, произошло неожиданное. «Я должен извиниться перед свидетелем. Он действительно этого не говорил», — сказал Вербин. Лимонов и Аксенов заулыбались из-за решетки и подняли большие пальцы вверх.