Петроний Аматуни - На крыльях
— Всё цело, командир, — ответил бортмеханик.
— Порядок. Ну что, будем ещё ниже пробиваться?
— Надо!
— Что верно, то верно: надо. Внимание! Пробиваемся ещё разок, на 1000 метров.
— Есть внимание!
Полетели в третий раз. Только проскочили передовую и снова атаковали их, уже с трёх сторон.
— Будь вы прокляты! — выругался Абрамов. — Совсем вздохнуть нам не дают… Откуда их столько берётся?
Кинул с высоты свою машину метров до ста, ушёл из зоны обстрела, над самыми зенитками, вернулся на свою территорию и поодаль от передовой пролетел на запад километров шестьдесят.
— Попробуем здесь, Глыбин?
— Да надо спытать, командир…
— Пробиться надо обязательно! Там хлопцы остались почти с голыми руками… Если не подоспеем, захватят наших партизан.
— Вся надежда у них только на нас. Трудно им сейчас! — кивнул Глыбин, — На земле ведь воюют не то, что мы — в машине, на мягких креслах, моторчики мощные, крылья… Эх, бедным и достаётся!
— Прав, Глыбин, прав ты! Нам то что… — ответил Абрамов и от одной мысли, что товарищам там, на земле, приходится хуже, чем им, — скрипнул зубами.
Перешли в крутое планирование и стали разгонять бешеную скорость.
В четвертый раз полетели через линию фронта в тыл врага и всё же проскочили её метров на 70 и бреющим полётом, прижимаясь к лесу почти вплотную, взяли курс на заветную цель.
Отыскать в густых лесах окружённых партизан удалось почти сразу; сбросили им весь груз и в восьмой раз, за один полёт, пересекли линию фронта, вернулись домой усталые и измученные.
Остальные же четыре экипажа так и не смогли тогда выполнить задание…
… В ту же ночь, получив боеприпасы, отряд партизан с боями вышел из тесного кольца окружения — Абрамов подоспел вовремя!
* * *
Этот бой также происходил ночью, в одном из районов Латвии, куда летели опять на выручку к партизанам.
Погода была пасмурная: нижняя кромка облаков висела метров на 800, а верхняя — примерно на 1100 метров. Линию фронта угадали сверху по частым всплескам отсвета в облаках и подвижным светлым кругам, образовавшимся от ярких прожекторных лучей, завязших в облачности.
Минут через двадцать пошли на снижение: цель надо искать только видя землю, то есть, летя под облаками.
Вышли из облачности на 800 метров и сейчас же почувствовали, как свой пулемёт «заговорил».
— Кто это там? — крикнул Абрамов.
— Мессершмитт-110, — доложил через бортмеханика бортрадист Талалаев, первый обнаруживший врага.
А через несколько секунд Абрамов увидел сбоку, совсем близко, зелёные, красные и белые чёрточки — следы трассирующих пуль и, резко отвалив влево и вниз, перешёл на бреющий полёт. Внизу приметил озеро и стал держаться берега.
Снова атака…
Увернулись от неё, а через некоторое время — третья атака. Ушли из-под огня — четвёртая атака!
— Да что у него телевизор какой-то на борту или локатор?! — поразился Абрамов. — Как он нас находит? Ведь темно…
Счёт потеряли атакам, но они всё повторялись, пока не окончились боеприпасы.
— Отстрелялись, — доложил тяжело дышавший Доронин.
— Как же быть? — не обращаясь ни к кому, спросил бортрадист.
— Ракетницей будем отбиваться, — зло ответил Глыбин.
Меж тем командир корабля зорко осматривался и увидел, как вражеский самолёт промчался мимо, но… пулемётных трасс не последовало.
— Кончились патроны и у голубчика! — весело воскликнул Абрамов. — Довоевались оба. Эх, нам бы боевую машину! Чёрта с два кто ушёл бы… Смотреть за воздухом! Цель близка.
— Есть смотреть за воздухом!
Отыскали партизан, скинули с бреющего мешки с грузом и полезли «в гору». Вошли в облака. И тут Абрамов помрачнел, крикнул бортмеханику:
— Видал?
— Где? — спросил Глыбин и приник к окну кабины.
— Не то ищешь, — более спокойно продолжал Абрамов. — Посмотри на моторы, чуть назад… Видишь?
Глыбин вторично глянул в окно: возле моторов, из-под крыльев отчётливо светились голубовато-багровые отсветы, усиленные отражением облаков. Понял без труда: это ярко светили длинные языки пламени из выхлопных патрубков.
— Моторы работают на богатой смеси и поэтому нас видно со стороны!
— Понял, командир, — ответил Глыбин. — Теперь учтём это дело, отрегулируем.
— А я ещё о «локаторах» да «телевизорах» заговорил! Вот и расскажи про этот случай тем, кто утверждает, что в авиации есть мелочи…
* * *
Был и такой эпизод в лётной жизни Абрамова.
Летели как-то к партизанам в район Пинских болот. По пути надо было пройти над мощным вражеским аэродромом. Погода удобная: облачность чуть не во всё небо. Держали высоту около трёх километров.
И будто назло, как раз над аэродромом противника, облака во всех ярусах расступились и образовалось огромное «окно». Получилось настолько неожиданно для самих себя, что и опомниться не успели, как на земле ярко вспыхнул целый лес прожекторов и миллионы свечей ослепительного света взметнулись в небо на самолёт Абрамова.
— Теперь мы, как майский жук на простыне! — скалил бортрадист Андрей Талалаев. — Все нас видят…
А четверть минуты спустя вокруг самолёта повисли красивые огненные шары разрывов зенитных снарядов, да так близко, что Глыбин, морщась от яркого света прожекторов, негромко, но выразительно сказал:
— Положеньице наше скучное!..
— Это мы ещё посмотрим, — сквозь зубы произнёс Абрамов, закладывая страшенный крен и вводя самолёт и крутую спираль. — Уйдём!
Потеряв метров семьсот высоты, он вышел на время из лучей, но опытные прожектористы снова поймали его в перекрест.
Тогда Абрамов применил свой излюбленный приём: резко задрав машину, он потерял скорость километров до 110 в час, и всё снаряды разорвались далеко впереди — настолько неожиданно для зенитчиков, самолёт как бы «застыл» на месте.
Затем, отжимая штурвал от себя, Абрамов снова набрал скорость и резко развернулся влево и назад. Перед ними оказалось облако, они нырнули в него.
В кабине кисло пахло пороховыми газами…
— Вот и ушли! — с удовлетворением сказал командир корабля.
Однако, выйдя из одной беды, попали в другую: экипаж потерял представление о том, где он находится. Крутые манёвры, нервное напряжение и облачность спутали и карты пилотов.
Первым нашелся бортрадист Талалаев. Включив связную радиостанцию, он уже что-то выстукивал телеграфным ключом.
— Командир, — крикнул он, — я связался с московским пеленгатором. Пеленг: 217 градусов…
