Израиль Бас - Иван Федоров
Князь Курбский, бежав из Москвы, привел с собой в Польшу отряд московских служилых людей. Здесь они поступили на королевскую службу. Года за два до прибытия Ивана Федорова в Западную Украину отряд проезжал мимо волынских владений Ходкевича.
Дело было зимой, в феврале месяце. Наступила ночь. Отряд искал ночлега. Поблизости оказалось имение Ходкевича, Спасов, и солдаты отправились туда в надежде на гостеприимство. Но спасовские дворянчики, заметив, что отряд небольшой, решили поживиться легкой добычей. Они собрали крепостных, вооружили их и напали на солдат, избили и поранили, отняли коней, оружие, деньги и одежду.
Начальник отряда жаловался на бесчинство уряднику Григория Ходкевича, пану Жуховицкому, но тот не захотел судить дворян, подчиненных его господину, Ходкевичу.
Спасовцы остались безнаказанными.
Как же допустил гетман Ходкевич такое беззаконие? Новые друзья Федорова из простых людей на такие недоуменные вопросы могли ответить только горькой усмешкой:
— Разве пан пана когда-нибудь осудит за простого холопа? Гетман Григорий Ходкевич, хоть и русский и русской веры держится, а все-таки пан.
Иван Федоров еще не подозревал, что через несколько лет он и сам не оберется хлопот все из-за тех же спасовцев…
Приготовления в типографии были, наконец, закончены. 8 июля 1568 года печатники начали набирать книгу, первую свою книгу на чужбине. Больше восьми месяцев отняла работа, и 17 марта 1569 года русская книга, предназначенная для борьбы с ополячением, была готова.
Заглавие торжественно сообщало, что книга, «зовомая евангелие, выдана есть в отчизном имении пана Виленского, гетмана наивысшего великого княжества Литовского, старосты Городеньского и Могилевского, его милости пана Григория Александровича Ходкевича, в месте, зовомом Заблудовью, собственным иждивением его милости».
Тогдашние заглавия непохожи были на нынешние. Вместо одной-двух строк они занимали целую страницу и не скупились на подробности.
В книге было и предисловие, где Ходкевич объяснял причины, заставившие его заняться книгопечатанием. Он убедился, что русских книг не хватает: «Оскуде сих книг на многоразличных местех».
Тогда он решил на свои средства напечатать книги, чтоб слово божие, как он выражался, размножилось. На самом же деле в данном случае размножались с помощью печатного станка средства борьбы с ополячением. Ходкевич дал в руки участников этой борьбы книгу на родном языке.
Он хотел пойти еще дальше. Чтобы сделать книгу еще более понятной и широко доступной, он пытался упростить ее древний русский язык и приблизить его к живой народной речи. Однако ему отсоветовали это делать, и он отказался от своей попытки, боясь не справиться с трудностями перевода. Об этом он также сообщает в предисловии: «Помыслил же был есми и се, иже бы сию книгу, вразумения ради простых людей, преложити на простую молву, и имел о том попечение великое, и совещался с людьми мудрыми, в том письме учеными. Но они предостерегли: „иже прекладанием с давних пословиц (то есть старинного языка) на новые помылки (ошибки) учиняться немалые, якоже и ныне обретаются в книгах нового перевода“. Того ради сию книгу, яко сдавна писаную, велел есми ее выдруковати (напечатать)…»
Впрочем, Ходкевич предупреждает, что и в таком виде язык книги вполне доступен пониманию: она «каждому не есть закрыта и к выразумению нетрудна». И Ходкевич настоятельно призывает к чтению книги, несомненно, имея в виду и ее политическое значение в данный момент.
Г. А. Ходкевич. С современной гравюры.
Ходкевич подчеркнул и роль московских печатников в развертывании и оживлении этой борьбы путем печатного слова: «К тому же изобретох собе в том деле друкарьском людей наученых, Ивана Федорова Москвитина и Петра Тимофевича Мстиславца». Таким образом, появление Ивана Федорова в Западной Руси сыграло свою роль в активизации борьбы с ополячением; защитники интересов русского народа смогли воспользоваться в этой борьбе таким сильным средством, как книгопечатание.
В предисловии ничего, конечно, не говорилось прямо о том, что книгопечатание использовано как орудие политической борьбы, однако это ясно было из самой агитации за чтение книги на родном языке. В заключение Ходкевич давал обещание, которое должно было обрадовать всех участников этой борьбы и прежде всего, конечно, Ивана Федорова: «А я… о иных книгах… помышляти буду и накладу моего (то есть средств) на то наложити не жалуючи (не жалея), вскоре их друковати дам…»
Это было обещание продолжать борьбу за интересы русского населения.
Впервые к имени Ивана Федорова прибавилось прозвище Москвитин.
В то время, как он выпускал в Заблудове книгу, Московский печатный двор также возобновил свою деятельность. По приказу царя ученики Ивана Федорова — Никифор Тарасиев и Невежа Тимофеев — с марта по декабрь 1568 года отпечатали псалтырь, книгу, по которой не только в церквах служили, но и грамоте учились. Послесловие в ней снова, как и в первопечатном «Апостоле», прославляло твердую царскую власть, называло Ивана IV «над царьми царем», самодержцем, подчеркивало его заслугу во введении книгопечатания: «Дабы царство его украшено было, царь повелел составить в Москве штанбу, сиречь дело печатных книг…» Об Иване Федорове, как и о покойном Макарии, не упомянули ни слова.
Штанба — слово итальянское (estampa). Мы и сейчас говорим — штамповать. Слово это и тогда нуждалось в объяснении, поэтому, употребив его в своем послесловии, книгопечатники тут же объяснили: «сиречь дело печатных книг». Но то, что они все-таки употребили это итальянское слово, заставляет думать о влиянии на введение печатного дела в России итальянцев и греков (со времени падения Византии в Италии было много греков, выходили греческие книги).
Отпечатав евангелие, Петр Мстиславец решил покинуть Заблудово. Его сманивали виленские купцы Мамоничи. Мстиславец расстался с Федоровым, уже готовившимся к новым книгопечатным трудам.
Сын Федорова, тоже Иван, подрос. Отец стал готовить его себе в помощники. В книгопечатне того времени дела было много. Приходилось не только набирать и печатать книги, но и изготовлять самим типографские принадлежности, вырезать на стали формы для букв, отливать шрифты, даже переплетное мастерство знать. Книги выпускались только в переплете. Переплет был тяжелый и прочный, из деревянных досок, обтянутых кожей, с металлическими застежками и украшениями. Часто на крышке переплета надо было еще оттиснуть герб владельца или красивый узор. Федоров обучил сына переплетному делу.
У молодого Ивана завелся среди заблудовских мальчишек приятель Гринь. Он шнырял под окнами друкарни, поминутно заскакивал в нее, всюду совал свой любопытный нос. Печатник заметил шустрого мальчишку. Помощники нужны были, и Федоров взял его в типографию.
