Александр Лебедь - За державу обидно
Афганцы начинали привыкать к тому, что мы их постоянно обманываем. Поэтому я решил изменить тактику и поставил реальную задачу. Мирбачакот! Они рассеянно выслушали, рассеянно сделали какие-то пометки на картах. А в глазах читалось: "Давай! Давай! Все равно никакого Мирбачакота не будет!"
Выход был назначен на три часа ночи. В соответствии со сложившейся практикой в два часа ночи я отправил заместителя командира батальона капитана А.В.Попова поднимать афганцев и уточнять им задачу, а сам занялся родным батальоном.
Через полчаса Попов вернулся злой, как черт. - Их там двести дураков. У каждого своя палатка. Не встают. Наряд идиотами прикидывается. Комбата, начальника штаба - как ни искал - не нашел, - раздраженно доложил он. Это было что-то новое. Оставив Александра Васильевича завершать подготовку батальона, я отправился к афганцам сам. Мне повезло. Едва я пришел, подсвечивая себе фонариком, как натолкнулся на потягивающегося и позевывающего комбата. В палатках и около них неторопливо и сонно шевелились солдаты. Я как бы невзначай, вроде как неловко перехватил фонарь и осветил себя. С комбата слетела сонная одурь. Он мгновенно поджался и попытался меня приветствовать. Вместо ответа я вежливо отправил его в глубокий нокдаун. Откуда-то сбоку вывернулся начальник, штаба, уловил положение, в которое попал его командир, занял подобострастную позицию на безопасном расстоянии.
Азимов, прекрасный сержант, таджик по национальности, предельно хладнокровно перевел все, что я сказал. Получилось нечто очень похожее на известный эпизод из кинокомедии "Бриллиантовая рука". Смысл сказанного Азимов перевел кратко: "Через 15 минут батальон должен быть готов!" Нет, они все-таки были хорошие солдаты, когда этого хотели. Они успели, а это было непросто. У каждого индивидуальная палатка, два одеяла, молельный коврик, свой чайник и еще куча разных мелких и нужных предметов.
Мы выступили. Пока выдвигались, пока выставляли блоки, рассвело. Афганский комбат шел надутый, как я видел краем глаза, но как только я обращался к нему напрямую, старательно улыбался.
Командир полка, которому я доложил о готовности "прочески", внезапно спросил: "Ты где находишься?" Я доложил.
- Так это на правом фланге. Подожди, "проческу" не напинай. Давай-ка в темпе переместись на левый фланг, по дороге (командир указал пункты) подойдет 26-й пехотный афганский полк, встретишь их, определишь им задачу, уплотнишь боевые порядки и "чесанешь", понял?
- Понял, - ответил я.
Я с управлением полез на левый фланг. Да, да. Именно полез. Это предместье Мирбачакота представляло собой что-то типа наших дачных или огородных участков. Один огород от другого отделен невысоким, метра полтора, дувалом. То, что дувалы были невысокие, обильно компенсировалось какой-то вьющейся колючкой, которой они были густо увиты. Огороды простирались на два с лишним километра. Через полтора часа хрипящие, потные, донельзя ободранные и окровавленные, мы выбрались на вожделенную дорогу.
В заранее обусловленном месте ожидал командир левофланговой роты.
- Где полк? - спросил я.
- Не было.
Я доложил командиру полка:
- В установленное место вышел, афганцев нет.
- Жди, жди, - успокоил он меня, - подойдут.
Пока суд да дело, санинструктор, примеривавшийся, как бы отремонтировать наши сплошь ободранные руки, нашел простое и гениальное решение. С помощью лучины и бинта соорудил квач и сплошь выкрасил нам руки и, частично лица йодом. Все стали полумаврами. Когда закончилась эта сопровождаемая зубовным скрежетом операция, достаточно высоко поднялось мутное солнышко, а полка все не было и не было.
На все запросы подполковник Кузнецов коротко обрывал: "Ждать!" Наконец вдалеке показалось облако пыли, из которого по приближению выплыли и остановились две ГАЗ-66-е. Из первой выпрыгнул рослый человек с типичной славянской внешностью, но в афганской военной форме:
- Здорово, мужики!
- Здорово, - сказал я, подумав: "Советник, значит!"Вслед за советником из той же кабины буквально выпала фигура, при виде которой я расхохотался, и было отчего. Фигура принадлежала очень пожилому, с морщинистым, похожим на печеное яблоко лицом, человечку. Рост метр с кепкой на коньках. Зато - уж где они их взяли, Бог весть - на голове у человечка красовалась известная по кинофильмам времен Великой Отечественной войны эсэсовская каска с рожками. Эс-эс, как известно, войска были отборные, и народ туда подбирали представительный. На таких и каски смотрелись. Человечку каска была - ну просто очень велика! Он постоянно смыкал ее пальцем на затылок, но она упрямо возвращалась в исходное положение, оставляя видимыми только жесткие седые усы, большой рот и маленький, как у ребенка, подбородок.
Пока я хохотал, из другой машины выпрыгнул и подошел еще один советник. Человечек, наконец, кое-как сладил с каской и через переводчика представился: "Командир 26-го пехотного полка..." Из машин стали выпрыгивать такие же маленькие и рогатенькие солдаты. Я кончил смеяться.
- Это у вас что, боевое охранение? Тогда почему в первой машине командир полка? И сколько вас можно ждать? Когда будет полк?
Рослый советник как-то очень грустно посмотрел на меня:
- Это весь полк!
Веселье с меня как ветром сдуло.
- Как весь?
Передо мной, кое-как построенные в две шеренги, стояли 26 человек. Мне неприятно сейчас об этом вспоминать, но тогда я был очень неправ. Это были хорошие люди. Полк, в котором и так-то было около 150 человек, под влиянием проведенной пропаганды разбежался, а они, эти маленькие, рогатенькие, остались. В большинстве своем это были такие же пожилые, как и командир полка, явно нестроевые мужики, с тяжелыми не по росту, натруженными руками, но все это я разглядел позже. Тогда ж представил, как я лез через чертовы дувалы, ободрался сам, ободрал донельзя людей, убил время и ноги, чтобы проторчать здесь, как тополь на Плющихе, еще почти два часа, чтобы в конце концов дождаться этих... этих...
Пока я буйствовал, командир полка и советники скорбно поникли.
Я вышел на Кузнецова. Командир полка, против обыкновения, хладнокровно и рассудительно заявил:
- Командир полка есть?
- Есть!
- Значит, полк! Сколько есть - все твои. Если тебе от этого будет легче, назначь его на время операции командиром взвода. И вперед.
Батальон с приданным ему полком "прочесали" Мирбачакот, но это была чисто формальная "проческа". Когда ты сидишь на горушке и видишь, как против тебя в течение пяти часов выстраивается боевой порядок, ждать, когда эта пружина распрямится и даст в лоб, будет только круглый идиот. Душманы таковыми не являлись. Это - воины!
... Арганхейль... На этот раз операция была на редкость удачна: ни одного убитого, ни одного раненого, ни одного подрыва. Для меня это главный показатель. Зато было до трех десятков стволов трофеев, здоровенный узел весьма небезынтересных документов, десяток пленных, добрая половина из которых холеностью лиц и рук никак не вписывалась в надетую ими на себя личину крестьян.
