Дмитрий Кустуров - Сержант без промаха
На трибуну выходит член военного совета 43-й армии генерал С. И. Шабалов.
— Правильно говорят товарищи, что снайперы — наша гордость, наш щит, наша надежда, — начал генерал. — Но их нельзя называть людьми из сказки, людьми, родившимися в счастливой сорочке.
Насчет "счастливой сорочки" Федор не знает. Что касается мнения, дескать, снайперами могут стать лишь стрелки-спортсмены или одаренные от природы люди — неверно. Генерал точно говорит: фронт не такое место, где люди упражняются бить пули об острие ножа, или пробивать спичечную коробку, или разбить одним выстрелом горлышко бутылки.
Фронт — это огненный полигон, где решается вопрос жизни и смерти каждого человека, всего советского народа. Здесь нужны тысячи и тысячи мастеров меткой стрельбы. Стрелок-спортсмен еще не снайпер. Снайпер — тот, кто умеет бить врага. Снайпером может и должен стать любой, кто с лютой ненавистью, не считаясь ни с усталостью, ни с зимней стужей и летним зноем, бьет врага много и наповал.
Это тоже верно. Снайперское движение должно стать массовым. Если ты сам хорошо стреляешь, этого мало. Надо, чтобы каждый, кто рядом с тобой, умел стрелять так же метко, как и ты. Словом, ты учишь других, а твои ученики свое умение, в свою очередь, передают третьим. Это и есть массовость снайперского движения. Таких инструкторов, как капитан Соловьев, единицы. Поэтому основное место обучения метких стрелков — это окоп, засада. Их учителями должны стать сами снайперы. Таким путем, говорит генерал, в осажденном Ленинграде обучено четыре с лишним тысяч снайперов. Из них десять человек за особые заслуги в распространении снайперского движения удостоены звания Героя Советского Союза. Они не были стрелками-спортсменами. Все они рабочие, студенты, служащие и не проходили специального военного обучения. Вдобавок они действуют в трудных условиях блокады.
— Вы сегодня, наверняка, читали в газетах указ, — продолжал генерал. Так вот, все они снайперами ста ли на фронте и каждый из них обучил меткой стрельбе десятки бойцов. Это очень важно. Вы должны следовать их примеру: что умеешь, не держи в себе, а передай. Это будет распространением вашего опыта.
Что такое опыт снайпера? И тут, оказывается, все просто. Все, что помогает быстро и верно уничтожить врага, и есть новое в снайперском деле. Это верно. А тут по привычке норовят говорить: бить фашиста в глаз, лоб, сердце… Генерал же это называл краснобайством. Такая меткость, оказывается, вовсе не нужна. Как можно больше уничтожать врага — вот что важно.
— Смерть фашистским оккупантам!
Как показалось Федору, даже эти слова, так часто употребляемые на фронте, прозвучали в устах генерала с особым смыслом.
Федор с одобрением слушал текст обращения слета ко всем бойцам 43-й армии. Ясно и понятно: кто с винтовкой, тот может и должен бить врага метко и вести свой счет мести. Как можно больше уничтожать врага! Как можно больше снайперов!
После обеда снайперам показали выставку стрелкового оружия. На скамейках и на стенах они увидели снайперские винтовки, оптические приборы, патроны самого различного назначения. Федор долго простоял перед новой моделью оптики марки «ZF-41» и универсальным пулеметом, который дается пехоте или устанавливается на танке. Прибор «ZF-41» — восьмикратный, рота может иметь всего 1–2 штуки. Стрельба с помощью перископа показалась тоже диковинкой. Винтовку, оказывается, ставят на бруствер с помощью двух треножек. Стрелок, лежа в окопе или траншее, должен прицеливаться с помощью этого перископа. Федор так и не уловил сути этого хитроумного приема. Из представленных патронов его заинтересовали патроны с трассирующими и разрывными пулями. Немецкий снайпер разрывными пулями обычно стреляет, чтобы скрыть свое местонахождение. Разрывная, как ударится об мерзлый грунт, камень или любой твердый предмет, издает такой треск, что и не поймешь откуда стреляют.
После выставки снайперов повели на вечер знакомств. Молодые, собравшись небольшими кучками вокруг своих старших товарищей, все спрашивали. У Федора допытывались, что за у него оружие, какой прибор, долго ли ходит в снайперах? Кто-то проронил неодобрительные слова про его винтовку и прибор, на что другой ответил шуткой, мол, охотник даже из ружья с кривым стволом не промахивается. Третий поразился тому, что Охлопков находится на фронте больше года:
— А я-то пробыл месяц и два дня. И то кажется, что целая вечность. Сколько раз ранены? Пять раз? Понят но. Так, не вылезал, значит, из госпиталей? Всего дней двадцать? Н-да!_
Так ребята что-то спрашивали у Федора и тут же начинали спорить меж собой.
— Слыхал? За три месяца у него счет перевалил за 130! Он почти догнал Вежливцева и Пчелинцева!
— Тогда ему дадут?
— Вряд ли. Те-то в блокаде, у каждого учеников уйма.
— Точно, у него же, говорят, всего один…
— Ну и что? Откуда вам знать?! Вот увидите, скоро из нашей армии выйдет три-четыре Героя! Вот увидите!
Федор понял, что вокруг него стоят почти одни курсанты. Многие из них, видимо, еще и не нюхали пороха. Кто-то даже спросил, знает ли он порошок, оберегающий от мороза. Правда ли, что снайперам нельзя есть ничего соленого. Говорят, у немцев снайперы не едят даже копченой колбасы. Обо всем этом Федор слышит впервые и, к неудовольствию своих молодых собеседников, лишь пожал плечами.
Молодые люди вскоре исчезли также быстро, как собрались. Федор тоже собрался было уходить, но тут увидел, как к нему приближается мужчина средних лет. Плотный и степенный такой.
— Кузьмой зовут, — улыбаясь, подал руку. — Фамилия Вакула, по отчеству Филиппыч. Если будешь звать Кузьмой Филиппычем, не ошибешься. — Когда Охлопков тоже назвал себя, он пожал руку еще крепче. — Вот какой ты! А я-то думал, встречу богатыря. Ха-ха-ха! Давай-ка сядем, — Вакула взял Федора под руку и по вел к скамейке. — Ну, рассказывай. Откуда ты? Есть ли семья?
Вакула и Охлопков сели на скамейку, каждый достал свой кисет, свою трубку и, затягиваясь табачным дымом, начали обстоятельный, неторопливый разговор. Вакула, оказывается, с Урала. У него сын и дочка. Жена, Ирина Наумовна, работает на военном заводе. Стахановка. Кузьма не без гордости достал письмо жены и зачитал то место, где говорилось о том, что она, его Ирина, сменную норму выполняет на 170–200 процентов.
— Да, брат, вот какие дела. — Вакула положил письмо жены обратно в карман гимнастерки. — Когда дома все в порядке и мне легче здесь.
— Это точно. Я тоже так.
— Да, Федор, далеко ты забрался. Ой, далеко…
— Сказал тоже. До твоего Урала близко что ли?
— Так то оно так. Но я сегодня впервые узнал, что есть такой народ якуты. Русский, узбек, татарин, казах, якут — они все здесь! Не в этом ли сила России, а?! — Вакула опять разразился своим переливчатым смехом.
