Сергей Николаевич - Майя и другие
Между тем в Союзе, кроме родных и близких, не только об этом скандале, но даже о самом существовании другой Книппер-Чеховой никто тогда не ведал.
* * * * *
…В брежневские времена, когда тиски сталинской тотальной секретности несколько ослабли, я даже отважилась написать Ольге Константиновне Чеховой. В ответ она прислала с оказией милую открытку (свой рекламный портрет и несколько приветливых слов с пожеланием посетить ее в Мюнхене), книжку Meine Uhren gehen anders (“Мои часы идут иначе”) и баночку дорогого крема, получившего Гран-при в Венеции. В то время она была уже не актрисой, а владелицей косметической фирмы, и что могло быть лучше для красавицы “в возрасте элегантности”? Еще раз Ольга обнаружила свою замечательную витальность и трезвый ум – косметологическими дипломами она обзавелась давным-давно, в том числе в Париже. Мелькнула даже возможность встречи: по стечению обстоятельств сугубо советского свойства мне разрешили принять приглашение на кинофестиваль в Оберхаузене. Перед отъездом в Москву я позвонила ей по телефону-автомату, и фрау Ольга пригласила приехать к ней в Мюнхен. “У вас, наверное, нет денег, – сообразила она, – я пришлю вам билет”. Но дело было не в одних деньгах. Препоны и запреты не только не украшают жизнь граждан, но делают культуру и науку страны самодовольной и провинциальной, – но это à propos.
…Фрау Ольга говорила по-русски с заметным акцентом, но в остальном свободно. Она сумела сохранить язык своей молодости.
Позже – на заре перестройки – я в Мюнхен все же попала; но Ольги в живых уже не было: она скончалась в 1980-м. Зато я познакомилась с ее внучкой Верой – тоже киноактрисой. В их доме я увидела неизвестный мне портрет. “Это дедушка”, – пояснила Вера. “Это не дедушка, а великий русский актер Михаил Чехов!” С тех пор я не раз пыталась пристроить его на какую-нибудь выставку – увы!
Зато удалось добиться, чтобы Веру пригласили в Москву, а потом она и ее тогдашний муж, отличный актер, по совместительству режиссер, Вадим Гловна, сняли фильм о встрече с родиной. Но удачи он не принес, несмотря на некоторые весьма интересные кадры, – они слишком мало знали о России.
Мне даже пришлось по просьбе Веры познакомить ее со Славой Зайцевым: ей понадобился туалет а-ля рюс для какой-то обложки.
Я расспросила Веру о ее знаменитой бабушке. К моему удивлению, внучка сказала: “Она была такая русская женщина. Я помню ее вечно с тяжелыми сумками в руках”. Веру пришлось растить Ольге – ее родители погибли в авиакатастрофе, – и, разумеется, внучка была лицом нового отвязанного поколения студенческого бунта; и все-таки…
Шпионские версии в доме обсуждению вообще не подлежали. Младшей Чеховой они подходили так же мало, как самой Ольге. Бунт бунтом, но респектабельность должна быть.
Вера Чехова – даром что самая красивая из книпперовских женщин – оказалась таким же трудоголиком, как Ольга. Покинув экран, она стала снимать по всему миру киноинтервью; одним из первых ее собеседников был, помнится, Шеварднадзе…
Меж тем после признаний Судоплатова сюжет о “таинственной Ольге” продолжал жить своей собственной жизнью на постсоветском пространстве, простившемся с цензурой (речь об истории – бульвар я оставляю за рамкой). По версии Судоплатова, Ольга, намеченная вместе с польским князем Радзивиллом для организации покушения на Гитлера, “через родню в Закавказье была связана с Берией”. Отец ее и правда начинал свою карьеру путейского инженера в Закавказье, но никакой родни там не оставил; да и какой Берия в XIX веке? От покушения Сталин, впрочем, отказался, опасаясь “сепаратного мира” с союзниками.
При этом Судоплатов упоминает некие “вербовочные обязательства”. Серго Берия, напротив, предупреждает, что документов, которые могли бы подтвердить “причастность Ольги Чеховой к деятельности советской разведки”, наверняка нет: “Мой отец ни тогда, в сорок пятом, ни позднее решил ее не раскрывать”. Хотя она “была связана сотрудничеством с моим отцом много лет”[21].
Дальше – больше. Согласно Валерию Шамбарову (Агенты Берии в руководстве гестапо. “Алгоритм”, 2000), “в Берлине под руководством Чеховой была сформирована самостоятельная группа”. А когда советская разведка в западных странах была разгромлена, “уцелела и функционировала только группа Ольги Чеховой”.
Но и это еще не вершина, и если О.Ч. была личным агентом, то не Берии. Армен Мартиросян: “«Агенты личной разведки Сталина» – это неофициальное название группы разведчиков, так сказать, высшего пилотажа… Среди них легендарная Ольга Константиновна Чехова-Книппер – выдающаяся актриса театра и кино, внесшая беспрецедентный вклад в великую Победу. …В течение многих лет на стол Сталина регулярно ложились сообщения, подписанные очаровательным женским именем Мерлин – за ним скрывалась великая актриса. Выдающаяся разведчица-нелегал работала на советскую разведку с 1922 по 1945 год”. Далее перечислены имена “старших офицеров вермахта”, которых О.К. сама завербовала, когда они были еще лейтенантами (Великая Отечественная война. “Комсомольская правда”, 22.06.2011).
Я прошу прощения за столь старательное цитирование, но развертывание сюжета – от любовницы Гитлера до главной конфидентки Сталина – со временем приобретает шекспировский размах. Есть даже анекдот: Гиммлер лично отправился арестовать даму, но у нее сидел сам фюрер. Неудивительно, что “тайной” заинтересовался крутой британский военный историк Энтони Бивер[22]. Он взялся за историю кинодивы с той же бульдожьей хваткой, что и за другие свои “бестселлеры”: “Гражданская война в Испании”, “Сталинград”, “Падение Берлина 45”. Книга снабжена научным аппаратом: библиография, фильмография, сноски, список архивов, именной указатель. Проинтервьюированы далекие и близкие: Гловна и Зумзер, два экс-полковника органов, Судоплатов-сын и наличные родственники Льва Книппера. Никакой голословности, книжка, как говорят немцы, “фундирована”.
Конечно, не обошлось без ошибок и заблуждений, особенно по части искусства. Но в отношении “О.”-мифологии Бивер строго критичен и придирчив. Раз за разом он протыкает мыльные пузыри лукавых вымыслов и пошлых домыслов. Сильнее всего он, впрочем, там, где вспахивает почву фактов. Конечно, Бивер не отказывается от версии Судоплатова и всячески ее муссирует, но оставляет под вопросом. Меж тем как независимый “диагноз”, поставленный им на консилиуме по “казусу Ольги”, представляется мне почти медицински точным.
Он говорит, что Ольга посещала нацистские приемы отчасти для защиты карьеры, но не без любопытства; что она не принадлежала ни к нацистам, ни к коммунистам – ее политические симпатии оставались в веймарской эре. Как и ее мать, она презирала Гитлера и его окружение, но знала, что с ними надо иметь дело, и, испытывая отвращение к антисемитизму, помогала евреям. Просто после своего неудачного романтического опыта с Мишей Чеховым она поставила перед собой цель выжить. И если она чем и поступалась – в особенности правдой, то была находчивой и храброй в главном деле своей жизни – защите семьи и друзей. Ключевые слова в этом диагнозе: survivor – “выживатель” и family – “семья”.
