Лали Морошкина - Я, президент и чемпион мира
— Гиуна, дедико (мамочка — Л.М.), выходи из бассейна, выходи, сынок. Слушай, иди — говорю! Оглох, что ли, вах!
— Ладно, ну, дее, еще чуть-чуть… Прошу, еще чуток…
— Выходи, а то я сейчас же позвоню твоему отцу!
— Гванца, не заплывай за 25-метровую отметку, слышишь, не заходи — говорю, надень очки, зачеши волосы, закрой рот.
— Ника, не играй с собакой, укусит, о-о-о, не можешь понять с первого раза? Хочешь сорок уколов в живот, да?
— Резико, генацвале, время обедать, что тебе взять? Что? Не слышу! Только творога и сметаны тебе не хватит! Съешь котлету или не увидишь санки, как своих ушей, вай!
— Бидзина, приезжай, а то Гивико совсем меня не слушается! Ладно, меня сюда сбагрил, а сам там гуляешь, да? И денег больше нет, Бидзина, слышишь, не своди меня с ума!
— Да, мама, алло, да, не простынут, да, две пары рейтуз и шапка надеты, сегодня ел макароны и телятину, да, мам, да, и медом кормлю, и мацони (кисло-молочный продукт. — Л.М.), ну конечно, подогреваю…
Многоголосый хор мамаш превращался в эхо в фойе гостиницы и, как бумеранг, возвращался с такой силой, что совсем неудивительно, что отцы, как правило, отправляли шоферов за своим дорогим семейством или без проблем доверяли взлелеянных, избалованных представителей новых поколений своим женам, которые совсем недавно научились водить автомобиль.
Из-за того, что всем было хорошо известно мое «теплое» отношение к грузинским курортам, маленького Георгия я провожала только до места назначения, а дальше за ним ухаживали заботливые родители Мишико.
Зазвонил мобильный телефон, и по ту сторону провода я услышала голос Зазы Шенгелия.
— Лап, ты где?
— В Бакуриани, кто говорит?
— Заза Шенгелия, ты мне срочно нужна, ведь знаешь, на Первом канале реорганизация, я должен тебе кое-что предложить.
— О'кей, завтра утром приеду, — сказала я и, сильно заинтригованная, не спала всю ночь.
На следующий день я была в комфортном кабинете шефа Первого канала.
— Короче, так, я и Марк Александрович поразмышляли и решили, чтобы ты вела «Вестник». Между прочим, эта идея понравилась и Нугзару Попхадзе, — говорил Заза.
Мои сестры, Нино и Софья, были соседями господина Нугзара, весьма влиятельного медиамагната, а Софья — даже свидетельницей на свадьбе его дочки — Натии, поэтому я не удивилась протекции господина Попхадзе. Нет, вру — все-таки удивилась! Ну кто сегодня замолвит за тебя словечко по собственной инициативе?
— Заза, знаешь, сколько времени я не говорила на эфирном русском? После «Тамариони».
— Ладно, для тебя это не проблема, чуток поупражняйся, и все. Короче, завтра ты — в эфире.
— Завтра? — спросила я и поняла, что меня ждала очередная лингвистическая трансформация.
Господин Марк был одним из первых телевизионщиков, соответственно, у него был огромный опыт и здоровая амбиция знания своего дела. Работать с ним решался не каждый. Новоиспеченные ведущие долго не удерживались с довольно жестким и требовательным руководителем. Набор уловок Александровича не знал предела.
— Заходи, Морошкина, значит, с сегодняшнего дня мы — партнеры? — спросил он меня с улыбкой.
— Да, господин Марк, только дело в том, что я давно не разговаривала на эфирном русском, и мне надо переключиться.
— Что за проблема, механизм, что ли, заело? — рассмеялся Марк, и я принялась за дело.
По нескольку часов в день я читала русские тексты и усовершенствовала речь.
День за днем наши отношения превращались в настоящую, стойкую, испытанную временем крепкую дружбу. Лия Бурчуладзе, Марк Рыбкин И Цира Лабаури, эти корифеи телевидения, стали моими лучшими старшими друзьями и спутниками жизни.
В начале нынешнего века у Парламента Грузии была одна хорошая традиция — раз в год в Сочи устраивались футбольный матч и так называемая встреча «без галстуков» с депутатами российской Государственной Думы. Несмотря на то, что я обычно не работала над сюжетами, и моим делом был студийный эфир, в один прекрасный день шеф заявил мне, что на освещение очередной дружеской парламентско-думской встречи должна поехать я. Причин было несколько: во-первых, конечно же, знание русского и, во-вторых, экономия гостиничных трат, так как буквально половина Сочи — мои родственники и было где остановиться на халяву.
— Езжай, Матроскина, заодно своих повидаешь, три-четыре дня без тебя как-нибудь переживем, вот, Миша Робакидзе поможет. — Миша был моим напарником, который вел «Вестник» по понедельникам и, кроме этого, подготавливал сюжеты для ОРТ.
— Ладно, с удовольствием, а женщины в делегации будут?
— Ты что, какие женщины на футбольном матче?! Да еще в нашем Парламенте вот прям такие, только спортивные трусы и надевай. Боже упаси. А ты чего, рехнулась, с каких пор это ты бабами интересуешься?
— Да ладно, Марк Александрович, я серьёзно. А чьей идеей было выбрать Сочи? Да жены этих «корифеев футбола» все волосы пооборвут себе! — рассмеялась я, представляя отчаянные лица вторых половинок парламентариев, провожающих своих мужей.
— Да, не говори, событие не для слабонервных… Все, собираешься и завтра выезжаешь в Поти. А оттуда вас перевезет «Комета».
— О'кей, босс, понятно, а оператор?
— Оператор едет из пресс-центра Парламента, и, надеюсь, вы сработаетесь. Привези как можно больше синхронов, тем более, что при неофициальных обстоятельствах россияне более красноречивы.
— Ну совсем как я, да? — подмигнула я Александровичу.
— Марк, меня тоже отпусти, а? — заканючила Цира Лабаури. — Ведь знаешь, сколько всего меня связывает с Сочи. Ух, Дагомыс у меня постоянно перед глазами. Помнишь, Марк, какое было время? Хоть бы на денёк вернуть прошлое…
— Да, Цирико, как не помню, но что мне поделать с этим проклятым бюджетом, а то, вот и Матроскина остается у своих, даже оператора берем взаймы, разве это нормально?
Цира и Марк еще долго продолжали дебаты вокруг «это нормально», я же отправилась покупать сувениры для сочинцев.
Назавтра в Поти меня ждала встреча с парламентариями.
— А говорят, что женщина на корабле к несчастью? — послышалось мне чье-то шипение, и я поняла, что не ошиблась насчет позиции вторых половин парламентариев. В таких случаях я сжимаю руки в кулачки, чтобы не сглазили, но это не всегда помогает, и время от времени я то подворачиваю ногу, то падаю на ровном месте. Короче, после совместной ядотерапии с прекрасной половиной человечества я и четырнадцать членов Парламента Грузии тронулись, дабы разбить российскую Думу в пух и прах.
«Комета» больше походила на выехавший из затерявшегося мексиканского села автобус «Эль Корасон», нагруженный всяким скарбом. По сей день не могу понять, почему в Сочи перевозили кур и даже овец? Но ведь этот пестрый кавказский народ не поймешь!
