Аркадий Кошко - Очерки уголовного мира царской России
Мои люди пополнили свои ряды тремя стражниками, отпущенными им местным исправником, и эти восемь человек вместе с коноваловскими молодцами принялись дежурить у амбаров.
Письмо с предупреждением оказалось не праздной выдумкой.
В 3 часа ночи с 21 на 22 августа один из моих дежуривших людей заметил какой-то огонек, дал сигнал, и сбежавшиеся агенты, приметив удирающего человека, пустились за ним и не замедлили задержать его. Они быстро потушили вспыхнувший у стены одного из амбаров огонь и обнаружили при этом несомненные признаки поджога. Стена была облита керосином, тут же валялись жгуты соломы и т. д.
Схваченный поджигатель от неожиданности и гнева проронил неосторожную фразу: "Это меня, я знаю, директора московские, подлецы, предали" Он оказался бывшим моршанским акцизным чиновником, опустившимся и уволенным со службы, по фамилии Кротов. Наведенные мною о нем справки в Моршанске установили какую-то связь между ним и купцом Коноваловым. Люди говорили, впрочем, довольно глухо, что Коновалов пустил по миру Кротова и вообще причинил ему немало обиды и зла. Таким образом, было очевидно, что Кротов пытался мстить, что он подтвердил на первом же допросе. Он был, видимо, поглощен единственной мыслью, - это неудавшимся поджогом. Сжимая кулаки, он свирепо говорил:
- Ладно, не уйдешь, отбуду наказание, а тогда уж сожгу как следует...
- Бросьте эту дурь, - пробовал я говорить ему. - Теперь Коновалов, наверно, уж поспешит застраховаться. Раз прозевал, и будет.
- Ничего, - отвечает, - вы не знаете этого жмота. Если и застрахует свое имущество, так опять, поди, тысяч за 200-300, не больше, а его у него на миллионы!
Когда дня через два на третьем допросе я сообщил ему, что Коновалов вернулся и благополучно застраховал в Москве свой хлеб и амбары в 800 тысяч рублей, то Кротов вздрогнул, сразу как-то осунулся и не пожелал больше сказать ни слова. Он был отведен в камеру, а наутро его нашли повесившимся. Как-то умудрился выдавить стекло в высоко расположенном окне, и привязав за железную решетку конец штанов, обмотал вокруг шеи и, поджав ноги, повесился.
Конечно, это самоубийство было мне во всех отношениях неприятно, однако ни недосмотра, ни вины с моей стороны не имелось. Со смертью Кротова дело можно было бы и прекратить, я так и хотел сделать, но купец Коновалов, что называется, на дыбы.
- Как?! - говорит. - Может, у этого кровопийцы сообщники были?... Они теперь еще пуще обозлятся и не то что спалят, а и меня самого живота лишат.
Словом, поднял целую бучу, пожелал поехать со мною в Москву, просить, хлопотать и все начистоту выяснить. Вот я к вам и обращаюся за советом и помощью. Быть может, вы возьмете это дело в свои руки...
Случай мне показался незаурядным, заинтересовал меня, и я принялся за него. Прежде всего я навел справки о том, принимало ли Н-ское страховое общество за это время страховки, и тотчас же выяснилось, что, помимо многочисленных сделок, Общество заключило с неделю тому назад и 2 крупные, в общей сложности на полмиллиона рублей.
Поведение Н-ского страхового общества становилось решительно подозрительным. Я позвонил по телефону директору-распорядителю, прося его немедленно пожаловать для деловых объяснений, и вскоре в мой кабинет вошел полный господин в золотом пенсне и с осанкой, не лишенной гордости.
- Вы желали меня видеть? - сказал он мне. - Я к вашим услугам. Должен вас, однако, предупредить, что я чрезвычайно дорожу своим временем. Итак, чем я могу служить.
- Надеюсь, вы даром у меня не потеряете времени, - ответил я сухо, - быть может, вы не откажете мне сообщить, из каких соображений Общество отказало моршанскому купцу Коновалову, вашему давнишнему клиенту, в перестраховании его имущества?
- Простите, но мне этот вопрос кажется несколько неуместным, - с подчеркнутым достоинством заявил директор. - Дела нашего Общества составляют, так сказать, нашу коммерческую тайну...
- Мой вопрос вам покажется более уместным, - возразил я, - когда я вам сообщу, что Н-ское Общество заподозривается в соучастии в поджоге недвижимого имущества купца Коновалова.
Мой собеседник изменился в лице и попробовал улыбнуться.
- Надеюсь, вы этому не верите, г-н Кошко?
- А почему бы и нет?
- Но наше коммерческое предприятие за долгие годы своего существования успело зарекомендовать себя с лучшей стороны и уж, конечно, ни на какие недостойные комбинации не пойдет...
- Все это прекрасно, но не забывайте, что поджигатель Кротов арестован на месте преступления, находится в наших руках и, верьте, не молчит. Мне еще пока не все ясно, но очень рекомендую вам отбросить в сторону ваши коммерческие тайны и рассказать мне - начальнику Московской сыскной полиции - все, что вам известно по этому делу, иначе я, вероятно, буду вынужден вас арестовать...
- Ну, что ж. Это верно... у нас этот Кротов был... - сказал он смущенно, - кое о чем мы с ним действительно говорили, хотели даже спасти молодого человека... но, верьте, вины за нами никакой нет...
- Не можете ли вы объясниться возможно подробней...
Директор старательно вытер вспотевшую лысину и начал свой поистине удивительный рассказ.
- Месяцев восемь тому назад мне в правлении доложили, что какой-то человек непременно желает меня видеть по крайне важному, как он говорит, делу. Я был удивлен, так как обыкновенно никого из клиентов нашего Общества не принимал. Но, ввиду настойчивых домогательств пришедшего, я согласился, наконец, его принять. В мой кабинет вошел человек лет 28, весьма странного вида: красивое, умное, вполне интеллигентное лицо с каким-то застывшим отпечатком горя, несколько тревожный взгляд, в то же время полный решимости, - все это придавало ему необычайный вид. Одет он был очень бедно - потертый синенький пиджак, сильно истоптанные сапоги и т. д.
- Что вам угодно? - спросил я его.
Посетитель, не теряясь, твердо и спокойно отвечал:
- Я пришел к вам, г-н директор, по весьма важному делу. Вы видите перед собой человека, во власти которого сохранить вашему Обществу несколько сот тысяч рублей...
- Или сумасшедший, или аферист, - подумал я.
Молодой человек, словно угадав мою мысль, продолжал:
- Вот вы, пожалуй, принимаете меня за мошенника, за вымогателя, но успокойтесь, это не так. Имейте терпение и выслушайте меня. Я в силу необходимости вынужден коснуться той душевной раны, до которой я обычно никого не допускаю. Всего два года тому назад жизнь моя текла гладко и беспечно. Я был акцизным чиновником, жил в своем домишке в одном из уездных городков. При мне жила старуха-мать и сестра, подросток. Жил я не по средствам, и немало моих векселей гуляло по городу, - что поделать, ведь раз в жизни бываешь молод...
