Дмитрий Петров-Бирюк - История моей юности
Вопрос был коварный. С каким удовольствием я отобрал бы свой дом, но ведь это же невозможно.
— Нет, Коля, — вздохнул я. — Как же его отберешь? Ведь деньги-то мы с отцом растранжирили.
— А надо б отобрать, — сказал Коля. — А то они все, Вохлянцевы, такие задаваки… Ванька с Андреем, когда приезжают из Усть-Медведицы, так на нас и не глядят… Корчат из себя благородных. Подумаешь! Мы им собираемся морду набить.
— А Кодька тоже задается?
— Нет. Кодька не задается. Он с нами играет… А ты, Сашурка, тоже где-нибудь учишься?
Я смутился, покраснел.
— Фу ты, подумаешь, — с пренебрежением сказал я. — А чего мне учиться?.. Я и так все знаю… Я так читаю, — расхвастался я. — Я все книги про индейцев прочитал… Ты читал Майн Рида?
— Нет, — закрутил головой Коля.
— А Фенимора Купера?
— Н-нет.
— А Густава Эмара?
Бедный Коля заморгал, пораженный моей начитанностью.
— Н-нет.
— А Жюль Верна? — с горячностью наступал я.
— Нет.
— А про сыщиков Нат Пинкертона и Шерлок Холмса читал?
— Н-нет, — сконфуженно прошептал мальчик, совершенно ошеломленный и уничтоженный моим превосходством.
— Я и книги Вальтер Скотта читал, — стал перечислять я. — И Виктора Гюго, и «Пещеру Лехтвейса»… Да я и сам книгу написал про войну индейцев с казаками. Вот как-нибудь прочту ее тебе…
Коля посмотрел на меня с изумлением.
— Вот ты какой, — прошептал он почтительно. — Ты, наверно, пишешь красиво, с нажимом?..
Этот вопрос немного охладил меня.
— Да как тебе сказать, — с запинкой проронил я. — Ничего так пишу, но… подучиться писать лучше не мешает.
Коля обрадовался.
— А я, Сашурка, пишу, ух, как красиво!.. — сказал он, довольный тем, что хоть чем-то он может похвалиться. — Я учусь в третьем классе на пятерки… А по чистописанию все время мне ставят пять с плюсом… Хочешь, я тебя научу красиво писать?
«Тоже мне, учитель», — подумал я, но вслух ничего не сказал.
— А арифметику ты тоже знаешь? — спросил Коля.
— Есть чего, — самодовольно фыркнул я.
— А сколько семью восемь? — спросил Коля.
— Семью восемь? Семью восемь… Семью восемь… — Я вспотел. — Да черт его знает, сколько это семью восемь… Семью восемь, — шептал я, — это семь раз по восемь… семь да семь — четырнадцать… Да еще четырнадцать — двадцать восемь…
— Ну, чего ты, Саша, шепчешь? — весело рассмеялся Коля. — Семью восемь — пятьдесят шесть.
Я был поражен тем, как быстро считает Коля.
— А шестью семь? — спросил он снова, весьма довольный тем, что привел меня в замешательство.
Я было снова начал шептать, складывая в уме, но Коля, развеселившись, перебил меня.
— Да сорок два ж! — воскликнул он, — Да ты что, Саша, не знаешь таблицы умножения, что ли?
— Нет, — сконфуженно ответил я. — А это что такое?
— Неужели не знаешь? — изумленно спросил мальчуган. — Да ведь ее еще в первом классе изучают…
Я был окончательно посрамлен. Авторитет мой был подорван.
Опустив голову, я молчал. Мне было стыдно.
— Ну, ничего, — успокаивающе проговорил Коля. — Я тебе дам таблицу умножения, ты ее выучи… Это пустяки. За два дня ты ее выучишь и сразу будешь знать, сколько пятью пять и шестью шесть…
— Завтра же принеси. Ладно? — попросил я.
— Ладно.
— Сашурка! — позвала меня бабушка Софья. — Иди вечерять.
Мы расстались с Колей, договорившись назавтра встретиться.
Хочу учиться
Отец взял в аренду пустовавший дом казака Астахова, проживавшего в хуторе Березовском.
В доме было три комнаты. Для нас с отцом как будто и многовато, но дом нам сдали за такую ничтожную плату, что отец решил все-таки поселиться в нем. Правда, в первые дни у нас не было ни кроватей, ни стульев, ни столов, и мы спали на полу, ели на подоконнике стоя. А потом все постепенно появилось у нас — и кровати, и стол, и стулья.
Отец всерьез занялся малярной работой, а ее в станице оказалось очень много. Мы с отцом ходили малярничали, красили в домах казаков полы, окна, ставни, палисадники, крыши. У нас появились деньги, вкусная, сытная еда. Казаки часто расплачивались с нами натурой.
Я с содроганием вспоминал теперь об ужасной нашей жизни в Мариупольском порту, о том, как мы голодали, как жили в погребе… Все это казалось страшным сном.
Теперь отец и пить стал реже. Совсем бросить он не мог, так как соблазнители-собутыльники находились всегда.
* * *В июне на каникулы из Усть-Медведицы приехали Кодька Бирюков и братья Вохлянцевы — Иван и Андрей, «духовники», как их называли ребята. «Духовники» ходили важные и подобранные, в темно-серых форменных костюмчиках с голубой окантовкой, с эмблемами УДУ — Усть-Медведицкое духовное училище — на серебряных гербах и бляхах.
Мы, ребятишки, с завистью поглядывали на них. А я так просто голову потерял от огорчения: уж так мне хотелось пощеголять в штанах с голубыми кантами и в фуражке с ветвистым гербом!
Я даже ночи стал плохо спать, все мерещилось мне, что я тоже «духовник» и у меня есть костюмчик с голубыми кантами.
Однажды я не выдержал и заявил отцу:
— Папа, я хочу учиться в духовном училище.
— Где-е? — изумленно протянул отец. — В каком это таком духовном?..
— А вот где учатся Кодька Бирюков и вохлянцевы ребята.
— Где ж они учатся, что-то не слыхал?
— В Усть-Медведице, где наша Оля.
— Гм… Ты что же, дьячком, что ли, захотел быть? — засмеялся отец. — Чудак!
— Ну и что ж что дьячком, — захныкал я. — Буду и дьячком.
— Я лучше из тебя хорошего маляра сделаю.
— Не хочу маляром, хочу в духовном учиться. Отдай меня в духовное училище.
— Ну что ты пристал, как смола, — отмахивался от меня отец. — Куда ж тебе в духовное училище, ежели ты малограмотный. Самоучкой научился писать-читать… Ни арифметики, ни закона божьего не знаешь. Тебя ж не примут в училище.
Целыми днями я ныл, лежа на кровати. Даже на работу с отцом перестал ходить.
— Пойдем к Василию Никитичу, — как-то сказал, мне отец, видя, что я не унимаюсь. — Посоветуемся с ним, что делать.
Василий Никитич Морозов был старый приятель отца. Он заведовал станичным двухклассным училищем.
Когда мы пришли к учителю, отец рассказал ему, чего я от него требую. Тот отнесся к моему желанию весьма положительно.
— Молодец!.. Сам додумался, что ему учиться надо… Давно б тебе, Илья Петрович, надо его учить… Я тебе не раз об этом говорил. А ты все свое: маляру, дескать, не обязательно знать грамоту. Не те теперь времена. Сейчас все стараются учиться. Вон вохлянцевы ребята и Бирюков учатся. А твой Саша разве хуже их?.. Раз просится, значит, учи.
