Феликс Юсупов - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова
Я должна сказать, что то, что происходит в Ц[арском] С[еле], меня возмущает до такой степени, что я бы желала уйти куда-нибудь далеко, далеко и никогда больше не вернуться! Гр[игорий] (т. е. Распутин – В.Х.) опять вернулся. Варнава, говорят, получает повышение! А Самарина прямо прижали из-за этих мерзавцев, по приказанию сумасшедшей В[алиде] (т. е. императрицы Александры Федоровны – В.Х.), которая также свела с ума своего супруга. Я прямо задыхаюсь от возмущения и нахожу, что дальше терпеть этого нельзя. Презираю всех тех, которые все это терпят и молчат. <…>
Не забудь, что пятого (слово подчеркнуто. – Прим. сост.), т. е. завтра (слово подчеркнуто. – Прим. сост.), когда будешь читать это письмо, день рождения Папа. Пошлите телеграмму накануне, а то даже срочная запоздает»[128].
Феликс-младший, как и его мать, являлся меценатом и финансировал организацию дома для чахоточных женщин при Марфо-Мариинской обители. Владел доходными домами в столице (Литейный пр., д. 42; Бассейная ул., д. 3/5). Сам он постоянно проживал в Петрограде во дворце на набережной р. Мойки, д. 94.
Семейство Юсуповых поддерживали хорошие отношения с английским послом в России Джорджем Бьюкененом (1854–1924). В начале апреля 1916 г. (по новому стилю) английский посол отправился на короткий отдых в Крым, где имел несколько важных визитов и свиданий. В частности, Дж. Бьюкенен позднее писал в мемуарах о тех встречах: «По дороге обратно в Ялту мы проехали мимо Ай-Петри в Коккос, татарскую деревушку, где завтракали у князя Юсупова на его прекрасной вилле, построенной в татарском стиле. По приезде нас встретили крестьяне-татары, поднесшие нам хлеб-соль, а староста произнес длинную речь, переведенную нам князем, в которой он выражал свое восхищение Англией и призывал благословение Божие на ее короля. Продолжая наш путь, мы вечером приехали в Бахчисарай, прежнюю столицу крымских ханов, рядом с которой развалины города, покинутого сто лет назад его жителями-караимами, древней еврейской сектой, пользовавшейся в России большими правами, чем обычные евреи. В 1916 г. их потомками еще совершались службы в синагоге, единственном уцелевшем здании, и там была совершена особая служба в нашу честь с молитвой за короля и королеву»[129].
Своими заботами жила великая княгиня Ксения Александровна. Она 5 октября 1916 г. в письме из Ай-Тодора своему старшему брату Николаю II сообщала:
«Мой дорогой Ники,
Я была крайне обрадована и тронута Твоим милым письмом и от всей души благодарю Тебя. Никак не ожидала, что Ты найдешь времени мне написать, зная, как Ты занят, и Тебе не до писем, и это тем более меня глубоко трогает!
Сегодня именины Алексея и я еще раз поздравляю вас и шлю лучшие пожелания. Понимаю, как Тебе должно быть отрадно, иметь его около себя. Но сейчас Аликс и все дети с Тобой. Последний раз мы с Тобой виделись в Царском [Селе] 23 апреля. С тех пор, за исключением 3-х недель проведенных в Киеве, я сижу здесь. На днях, жду приезда Андрюши и Ростислава. Не могу привыкнуть к мысли, что он уже офицер! С одной стороны – лестно, но с другой, скажу откровенно, новые беспокойства и страхи! Но Бог милостив! <…> За Тебя я так рада, что Алексей еще маленький и что остальные Твои дети – все дочери! <…> – Я рада, что у Сандро начинает налаживаться работа, по-моему очень трудно и мало кто знает, сколько у него неприятностей и с какими препятствиями ему приходится встречаться на каждом шагу. Ведь авиация не существовала у нас до войны, в нее не верили! Все это пришлось создавать в эти два года, а ему теперь ставят в вину или в упрек, что у нас нет того, нет другого, как будто он в этом виновен. А Родзянко ему просто советует убраться! Вот, пускай его назначают на это место!
Да действительно, мы все были против того, чтобы Ты брал новую обузу на свои плечи – год тому назад! Момент был такой страшный, но видимо сам Господь Тебя научил и вразумил так поступить и Твой шаг был правильный – теперь все в этом убедились. Да поможет Он Тебе и в дальнейшем, и довести все до славного конца!
Недели через две, надеюсь, Ирина и Феликс приедут. Юсуповы здесь с внучкой. Она меня узнала, что меня крайне удивило и тронуло! Почти 4 месяца не виделись. Она бедненькая была очень больна все лето (инфекция кишечника) и до сих пор еще худа и в особенности бледна.
Сабуровы живут у нас, все семейство. <…> Завтра похороны бедного Думбадзе. Так жалко его! Он сильно страдал последние дни после временного улучшения. <…> Митя (великий князь Дмитрий Константинович – В.Х.) здесь с Татьяной, которая все болеет. Я ее еще не видела. <…> Я совсем заболталась.
До свидания (где и когда?). Дай Бог успеха и всего лучшего Тебе дорогой Ники. Целую крепко. Христос с Тобой.
Твоя старая сестрица Ксения»[130].
Несмотря на спокойное времяпрепровождение в Крыму, все-таки уже чувствовалась политическая напряженность в стране. Держава раскалывалась на лагеря и партии. Так, например, находившийся на излечении в Крыму подполковник Владимир Максимович Догадин, оставил об этом времени интересные рукописные воспоминания:
«Как раз в то время в Государственной Думе шла резкая критика деятельности правительства, и известный депутат П.Н. Милюков произнес свою знаменитую речь под названием “Глупость или измена”. Она была напечатана в газетах с большим количеством пустых мест, как результат работы цензуры. В руках Юсупова находился в этот час доставленный ему полный текст речи без всяких выпусков. Он примыкал к так называемой «русской» партии сторонников царя, в то время как царица относилась к «немецкой» партии – сторонникам мира с немцами, ибо сама была родом из Германии, и среди воюющей против нас армии Вильгельма II было немало ее августейших братьев.
За время моего пребывания старая и молодая княгини (имеются в виду З.Н. и И.А. Юсуповы – В.Х.) нередко заглядывали в санаторий, чтобы запросто побеседовать с нами. В одну из таких бесед я заметил, что браслет в виде жгута из массивного червонного золота, находившийся на руке у молодой княгини, сильно покалечен. Я попросил его снять и тут же привел его в надлежащий вид, так как червонное золото легко гнется. В следующий раз княгиня сама сняла свой браслет с руки. “Смотрите, – сказала она мне, – мои маленькие братья опять изогнули его. Поправьте, пожалуйста”. И снова я получил случай выпрямить ее браслет.
По воскресеньям великая княгиня Ксения Александровна имела обыкновение приезжать в церковь, находившуюся в деревне Кореиз. Однажды я там был вместе с капитаном Рудневым. Выйдя по окончании службы из церкви, мы остановились в стороне и смотрели, как в боковую дверь из храма вышла Ксения Александровна. Для приветствия ее мы взяли под козырек. Увидев нас, она сама подошла к нам, подала руку и в ожидании автомобиля стала с нами беседовать. А в это время ее младшие сыновья окружили нас и как простые дети стали дергать, кто за руку, а кто за китель. И так продолжалось, пока подъехавший шофер не вышел из машины и не начал перебрасывать в кузов автомобиля всех княжат по очереди.
