Татьяна Тарасова - Четыре времени года
Каждый из названных городов по-своему дорог и запоминается чем-то своим. В Новосибирске я несколько лет комментировала по телевидению эти показательные выступления. Маленькая, привычная гостиница «Восток» в Новосибирске, в двух минутах ходьбы от катка. Сам каток вначале был открытым, а потом его практически на наших глазах перестроили в крытый.
Все же главное, что остается в памяти,— это то, что во всех городах собирается огромное количество людей. А выступать в переполненном зале спортсменам всегда приятно, какими они ни были усталыми. Их знают, любят, просят показать какие-то запомнившиеся номера. В Сибири особенный народ, необыкновенно гостеприимный, всегда доброжелательный, всегда признательный. Сибирское турне подарило мне город Томск, где я уже несколько лет провожу летние тренировки.
В Первоуральске, городе-спутнике Свердловска, мы жили на базе отдыха новотрубного завода. Прямо напротив нашего домика стояла русская баня. Какой нам там давали мед! Какой заваривали после бани на травах чай! На катке стоял самовар с душицей. После бани на следующий день все замечательно катались. А если такую баню устроить в Москве в середине сезона, то на катке фигуристы еле бы ноги передвигали,
В Москве и в Ленинграде публика совсем другая, В столицах мы зрителей боимся и с опаской отдаем ей на суд новые программы. В Сибири нам ничего не страшно.
Сибирское турне — как ограночный камень для советских фигуристов. Здесь они мужают. Здесь ясно виден, тем более в сравнении, уровень их мастерства. Здесь они из юниоров превращаются во взрослых спортсменов. Много работы, большая ответственность, присутствие рядом лучших в стране мастеров лишают всякой инфантильности. Здесь не только спортсмены видят программы друг друга, но и тренеры могут отмечать все лучшее, что есть в советском фигурном катании. Не случайно в этом турне Жук выбрал Зайцева, я обратила внимание на Бестемьянову. Примеры можно продолжить.
Сибирское турне для нас и праздник, и работа. Каждый раз делаешь и для себя какое-нибудь открытие. Так, мы узнали, что такое чуш — это стерлядь сырая, присыпанная перцем и солью. И конечно, сибирские пельмени, которые мы, невзирая на вес, с аппетитом поедали.
Самое удивительное, что никто в этих турне никогда не опаздывает. Даже на автобус. Все точны до минуты.
Есть еще одна, немаловажная деталь, которая делает сибирское турне одним из важнейших мероприятий сезона,— мы провожаем на нем тех, кто уходит из спорта. Лишь единицы, фигуристы-чемпионы, удостаиваются чести больших и торжественных проводов в Москве. Но многие на протяжении долгих лет честно сражались за сборную. Не всем суждено стать великими. И когда спортсмен уходит, он должен попрощаться со зрителем. Мы провожали там и Костю Кокору, и Лиду Караваеву со Славой Жигалиным, провожали Лену Гаранину, Игоря Завозина, Наташу Карамышеву, Ростислава Синицина. Они не завоевали больших наград, но оставили свой след в отечественном спорте. В сибирском турне, в последнем городе мы объязляем о своем прощании со спортсменами прямо на катке, дарим юбилярам подарки, вся команда выстраивается на льду вдоль бортов. Потом одиночник или пара, которая уходит из спорта, демонстрируют свои лучшие номера и катаются в окружении своих товарищей.
Только в этом турне на лед одновременно выходят все лучшие танцоры, или пары, или одиночники — и параллельно показывают под музыку элементы обязательных програмлл.
А в конце выступлений — невозможно удержаться от волнения, когда вспоминаешь,-— все выстраиваются в линеечку посреди площадки. Долгое время возглавлял эту линейку Саша Зайцев, он подавал команду, и фигуристы одновременно кланялись на все четыре стороны. Потом делали круг почета — и зрители вставали.
Выдающиеся фигуристы
Людмила Пахомова — Александр Горшков.
С Милой нас связывала дружба с детства и совместное пребывание в группе бесперспективных спортсменов на стадионе Юных пионеров. Нас с Милой переводили одновременно все ниже и ниже, пока окончательно не свели к бесталанным, уменьшая время занятий на льду. Одна отрада была в том, что мы любили ставить сами себе программы и, как нам казалось, с большим успехом их исполняли. Затем Мила ушла в парное катание, потом тренировалась у Виктора Кудрявцева и выиграла как одиночница первенство России и, наконец, оказалась в танцах. Ее партнером стал Виктор Рыжкин. Мила в те годы выходила на лед пухленькая, румяная, с огромной прической — целая башня на голове. И их дуэт был первой серьезной советской танцевальной парой. Пахомова и Рыжкин первыми в нашей стране показали интересный произвольный танец, построенный на русской музыке. С этим танцем можно было рассчитывать на приличное место в международном турнире. Мне кажется, я никогда не сомневалась, что Мила одаренный в спорте человек, несмотря на мнение тренеров о нас. Возможно, эта мысль родилась еще в ту пору, когда мы восхищались друг другом на СЮПе. Как бы то ни было, я не помню, чтобы хоть раз, в отличие от тренеров, потеряла веру в Милин талант.
Я последний год занималась у Лены Чайковской, когда, расставшись с Рыжкиным, к ней пришла и Пахомова, искавшая для себя партнера. Хотя Пахомова и Рыжкин сумели сделать в танцах немало, мне не нравился этот дуэт, я находила неудачным подбор партнеров: Виктор Иванович, будучи опытным специалистом и одним из лучших тренеров в стране, по темпераменту мало подходил Пахомовой.
Однажды Мила перед тренировкой сказала мне в раздевалке: «Ты знаешь, я нашла себе партнера!» — «Кого?»—спросила я. «Ты его знаешь, очень красивый мальчик! Вы учитесь в институте в одной группе». Красивые мальчики со мной вроде бы не учились. «Ну, такой худенький, с большими глазами. С печальными».— «Кто это?» — недоумевала я. «Саша Горшков». А Саша Горшков был тогда настоящий крючок, весь согбенный, катался всегда с ужасными партнершами. И его неудачные партнерши мне запали почему-то в память больше, чем его действительно прекрасные глаза. Пахомова с Горшковым начали тренироваться вместе. На первом же тренировочном сборе, который проходил у нас на Украине, в Плютах, Саша меня поразил. Он проделывал такое количество работы, которое нам и не снилось. Мы бегали кроссы, выполняли часовые пробежки на песке. Горшков опережал нас в три раза. Только успеваешь выйти на дорожку, а он уже пропыхтел рядом и обогнал тебя. Смотришь — уже бежит навстречу. Туда и обратно, туда и обратно, а мы, несчастные, гонимые солнцем и Чайковской, мотались еле-еле. Занималась с ним не только Чайковская, но и сама Мила. И с первого же года их выступлений, глядя на Пахомову, было видно, какой спортсменкой она хочет стать, и не приходилось сомневаться, что она ею будет. И «крючок» Саша распрямился.
