Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны
"Что за человек этот Симон? — перебил меня Гитлер. — Правда ли, что он еврей?" (Симон был министром иностранных дел Англии). Я сказал, что ничего подобного о нем не слышал. "Мне сказали, что он еврей и хочет уничтожить Германию". Я ответил, что мне это представляется маловероятным. Лично у меня сложилось мнение, что именно сэр Симон хочет добиться определенности в отношениях с Германией. "А Бонкур?" — спросил Гитлер. О Бонкуре ему рассказывал Геббельс. "Что он за человек? Кучерявый, корчит из себя якобинца…" Он не дал мне ответить. "Эти люди уже не остановят подъем Германии. Мне пришлось закрыть эту лавочку. Раз и навсегда".
Значит, сейчас мы проходим зону максимального риска — заметил я. Учитывая летние события, мне пришлось срочно издать циркуляр, обязывающий все партийные организации соблюдать строжайшую дисциплину. Только исключив всякую возможность случайной провокации, мы сможем надеяться на благополучный исход. Нет никакого сомнения в том, что покинув Лигу Наций, мы подвергаем опасности весь процесс вооружения Германии и заранее возбуждаем недоверие к нашей национальной политике.
Гитлер вскочил из-за стола. Некоторое время он молча прохаживался по кабинету. Потом заговорил, не глядя на меня, будто оправдываясь перед самим собой: "Я должен был это сделать. Нужно было совершить что-то грандиозное, освободительное, понятное каждому. Я должен был вырвать немецкий народ из прочной сети зависимости, пустых слов и ложных идей — и снова предоставить ему свободу действий. Но моя политика не ограничивается нуждами одного дня. Пускай сегодня трудности чуть-чуть возрастут. Их перевесит доверие немецкого народа, приобретенное мною благодаря этому поступку. Никто нас не поймет, если мы продолжим дебатировать о том, о чем десять лет разглагольствовали партии Веймарской республики. У нас пока нет возможности пересмотреть границы Германии. Но народ нам верит. Народ хочет видеть, что болтовня закончилась, что начались какие-то события. Необходимо не то, что считают целесообразным высоколобые интеллектуалы. Необходим Поступок, увлекающий массы — четкое и честное "нет" всем этим лжецам, проявление решимости и воли к новой жизни. Разумно это или неразумно — все равно народ понимает только такие поступки, а не бесплодные торги и пересуды, из которых не выходит ничего. Народу уже надоело, что его все время водят за нос".
Я не знал, что на это ответить. Если выход из Лиги Наций — начало новой, безрассудно смелой внешней политики, то простота этого элементарного решения всех проблем и впечатление, произведенное им повсюду, говорили сами за себя. На таких вот простых и мало кому понятных решениях, для которых Гитлер всегда ухитряется выбрать психологически соответствующий момент, основан целый ряд его внутренних и внешнеполитических успехов. Но в то же время — едва люди приготовятся признать неоспоримое интеллектуальное превосходство фюрера — на них тут же обрушивается поток его безумных речей, заставляющий усомниться, в своем ли уме этот человек. Я знаю, подобное случалось не только со мной, но и с другими партийцами, которые были готовы признать его положительные стороны, но рано или поздно натыкались на что-нибудь такое, после чего им оставалось лишь недоумевать или возмущаться.
Гитлер пустился в рассуждения и, забыв, где он находится и каким временем располагает, понесся от проблемы к проблеме, без точек и запятых, с каким-то сладострастием: "Время демократии прошло. Тут уже ничего не поделаешь. Мы попали в течение, которое влечет нас за собой — все равно, хотим мы или не хотим. Кто не сопротивляется — того сотрут в порошок. Кто замыкается — отмирает. Остается одно из двух: или действовать, или погибнуть. Демократия не выстоит в великих схватках грядущих десятилетий. Германии просто повезло, что она своевременно отбросила эту устаревшую форму правления. В этом наше преимущество перед всеми западноевропейскими народами. Мы имеем перед собой противников, которые разрушают свое будущее ядами отмирающего организма.
Моя историческая заслуга — в том, что я это понял. Моя политика только кажется рискованной. Я знаю все слабые места этих демократических, либералистских, марксистских "гигантов", и поэтому уверен в успехе. Победить во внешней политике нам поможет та же самая неумолимая логика фактов, которая привела нас к победе на внутреннем фронте. И я достигну своих целей без борьбы, таким же законным путем, каким я пришел к власти — это было просто, потому что это соответствовало логике событий, и никто кроме нас не мог спасти Германию от хаоса. Все, кто противостоит нам — ничтожны и беспомощны, они не знают, что им делать, потому что забыли внутренний закон любого действия. Секрет успеха национал-социалистов в том, что мы поняли: эпоха буржуазии и буржуазной политики прошла безвозвратно.
Демократия — это яд, который разъедает тело любой нации. Действие этого яда тем смертельнее, чем сильнее и здоровее нация. Старые демократические государства с течением времени привыкли к этому яду и поэтому могут влачить свое существование еще несколько столетий. Но для Германии, для юной неиспорченной нации, действие этого яда было смертоносным. Это как сифилис. Когда его впервые завезли из Америки в Европу, дело обстояло точно так же. Для тех, кто носил в себе этот яд на протяжении многих поколений, болезнь постепенно теряла свою опасность. Вырабатывался иммунитет, болезнь становилась безвредной".
Гитлер принялся пространно пересказывать легенды об истории сифилиса. Казалось, он совсем забыл о предмете нашей беседы. Мы стояли у окна в его кабинете. Он ораторствовал, и у меня складывалось впечатление, что он наконец-то заговорил о вещах, которые были для него наиболее близкими и приятными.
"Германский народ следует оградить от всякого контакта с рассадниками демократической заразы, — вернулся он на конец к прежней теме. — Иначе народ погибнет. Мы еще не знаем, куда приведет нас наше дело. Это гигантский переворот. Мы еще в самом начале пути. Но мы хотим революции. И мы не отступим. Я сознательно сжег за собой все мосты во внешней политике. Немецкий народ в нерешительности топчется на пороге своей судьбы — я заставлю его пойти по дороге, ведущей к величию. Только всемирная революция позволит мне достигнуть своей цели. Для немецкого народа нет иного выхода. Его нужно беспощадно гнать к величию, иначе он снова впадет в малодушие и фатализм".
По словам Гитлера, слабое руководство последних лет превратило Германию в мертвую зону, вокруг которой развертываются и крепнут движения прочих европейских наций. Если бы такое положение вещей сохранялось, Германия все больше и больше вытеснялась бы на задний план, погрузилась бы наконец в пучину безнадежного рабского прозябания, и ей бы никогда не удалось выбраться оттуда.
