Анастасия Волочкова - История русской балерины
Взаключение рассказа о «Кармен-сюите» хотелось бы озвучить еще одну «мысль неглубокую», как говорила Фаина Георгиевна Раневская. Не так страшны в искусстве, да, наверное, и в любом виде деятельности, профессиональные трудности. Все, что зависит от тебя лично, ты всегда сможешь сделать, приложив максимум сил и способностей. Самое неприятное и трудоемкое – преодолевать форс-мажор, именно для тебя созданный так называемыми «доброжелателями».
Никогда не смогу забыть концерт в Московском международном Доме музыки, который состоялся уже после увольнения из Большого театра и стал началом жесточайшего противостояния. В программе – «Кармен-сюита» и дивертисмент. Концерт был намечен на третье июля 2003 года.
За три дня до этого концерта я почувствовала, что профессионалы, взявшиеся за его организацию, начали явный саботаж.
Кармен я танцевала всегда с Евгением Иванченко, кроме него этой партии не знал никто. Для участия в концерте съезжались артисты из Киевской оперы, из Мариинского театра. За три часа до начала звонит Женя:
– Настя, не могу танцевать. Я в больнице.
– В какой больнице?
– Сам не знаю.
Организатор концерта каким-то образом нашел его в Кремлевке. Ему снова угрожали, обещали переломать ноги, если он будет танцевать со мной. По договоренности с врачом бедного, ни в чем не повинного Женю заперли в палате и запретили «покидать помещение». Что было делать? Заменять «Кармен-сюиту» нельзя – люди шли именно на нее. Я выглядела бы недостойно, поменяв спектакль на гала-концерт. Мчусь по коридору, и тут, знаете, точно какой-то магический знак, своеобразная палочка-выручалочка: мимо идет киевский артист, который приехал танцевать адажио из «Жизели», и напевает себе под нос: «Тореадор, смелее в бой». Я вдруг сразу отчетливо увидела выход из положения. Бросаюсь к артисту: «Миленький Гена, забудьте про „Жизель“. Вы ее станцуете во втором отделении, а сейчас срочно нужно выучить партию Хозе из „Кармен-сюиты“». И в оставшиеся полчаса до концерта, когда нормальные люди садятся гримироваться, я начинаю показывать ему порядок в мужской партии – как Женя меня держал, куда бежал, что делал…
Это был ужас! Во время танца приходилось постоянно что-то шептать и подсказывать партнеру, чтобы он не запутался. И, конечно, мы «вытянули» выступление. Все в результате получилось хорошо. Только какой-то зритель с первых рядов спросил после спектакля: «Почему вы все время о чем-то бормотали, это же не драма – балет?!» Да, это не «драм-балет», это типичный форс-мажор, который мы все-таки преодолели. Даже в самых отчаянных ситуациях судьба может подсказать тебе единственно возможный выход. Надо только уметь услышать. И не сдаваться.
Глава 4
«Жар-птица»
Мне всегда везло на людей. Сейчас я очень хорошо это осознаю. Особенно, конечно, во всем, что касается профессии. Ведь балет – очень консервативный вид искусства, в котором мастерство и понимание передаются из рук в руки или, точнее, из ног в ноги. Например, при подготовке балета «Жар-птица» мне посчастливилось работать с двумя чрезвычайно интересными и талантливыми людьми – Изабель Фокиной и Андрисом Лиепой. Честно говоря, без них этот балет и невозможно было бы восстановить на сцене Мариинского театра настолько близким по исполнению к первоначальной версии.
Замечательная музыка была написана Игорем Федоровичем Стравинским, для которого «Жар-птица» стала первой ласточкой в череде поистине «русских» музыкальных произведений, в которых фольклор приобрел самоценное художественное звучание. Эту сказку я знала с детства. А музыку Стравинского узнала и полюбила позднее.
Именно в то время стали проводиться «Русские сезоны» Сергея Дягилева, не только открывшие русский балет европейскому зрителю, но и подготовившие после революции 1917 года с последующей эмиграцией многих артистов за рубеж распространение «русской школы» по всему миру. Анна Павлова со своей труппой, балетмейстеры М. М. Фокин, Б. Ф. Нижинский, Дж. Баланчин, Б. Г. Романов, С. М. Лифарь создавали театры и школы во многих странах Европы и Америки, оказав огромное влияние на мировой балет.
В 1993 году с разрешения Олега Михайловича Виноградова и «благословления» президента «Дягилев-центра» Юрия Яковлевича Любашевского Андрис Лиепа стал восстанавливать «Жар-птицу» на прославленной, дорогой моему сердцу сцене Мариинского театра. Вообще все мои, наверное, самые основные, красивые роли создавались в Мариинском театре. Конечно, в подготовке мне очень помогал сам Андрис, который и стал моим первым партнером по спектаклю.
Я считала для себя большой честью танцевать с этим великолепным мастером, ведь я только что закончила Академию балета и делала первые шаги на сцене. Получить такого партнера, как Андрис Лиепа, было настоящим подарком судьбы!
Много интересных моментов подсказала и Изабель Фокина, внучка Михаила Фокина. Кстати, она еще помогла тем, что сама, как ни странно, была похожа на птицу. Ее движения были настолько резки и настолько напоминали птичьи, что я очень много взяла именно у нее для этого образа. А вот стать и царственная грация в этой роли – от Инны Борисовны Зубковской. Она была очень грациозной и статной – это присуще только петербургским танцовщикам, – поэтому во все мои роли вносила много благородства, изыска и утонченной чувственности. Мне кажется, что я всегда выступала такой ученицей-отличницей, которая с благодарностью «ловит» и запоминает все подсказки, которые ей «бросают» учителя, люди и жизнь.
Партия Жар-птицы была достаточно сложной: в этой роли приходилось делать много «длинных» прыжков, приводящих к быстрому утомлению. А в целом должно было создаваться впечатление, что балерина парит над сценой. Приходилось прикладывать очень много физических усилий, чтобы зрителю видны были только легкость и воздушность, причем в течение всего спектакля, потому что Жар-птица практически не покидает сцену.
Я видела, как была счастлива Изабель, когда в Лондоне после спектакля к нам за кулисы пришел Джон Ноймайер – выдающийся немецкий балетмейстер – и выразил нам свой восторг. Изабель объяснила мне позже, что Джон Ноймайер никогда не приходит к другим артистам за кулисы, и что это надо понимать как нашу большую победу. К сожалению, в то время я не могла еще это оценить.
Балет «Жар-птица» был одним из первых, в котором я училась быстро реагировать на неожиданные ситуации, возникающие на сцене, и мгновенно находить из них выход.
По либретто Иван-царевич в погоне за Жар-птицей проникает в сад злого царя Кощея Бессмертного через высокую каменную ограду. Всюду натыкается он на окаменелых витязей. Это юноши, проникшие в страшное царство, чтобы освободить, спасти своих невест, похищенных злым Кощеем. Все они погибли, но Иван-царевич, ослепленный Жар-птицей, не боится заколдованного места. Он ловит ее, а потом, пожалев, отпускает. В благодарность Жар-птица дарит царевичу волшебное огненное перо. Прячет перо за пазуху царевич и уже хочет перелезть через забор, но тут открываются двери замка и появляются двенадцать прекрасных царевен, а за ними самая красивая – царевна Ненаглядная Краса. Иван-царевич влюбляется в нее и следует за девушкой в замок, где попадает в руки Кощея. Тот хочет превратить Ивана в камень, как и всех остальных, но царевич выхватывает волшебное перо, и на его зов прилетает Жар-птица. Она околдовывает всех врагов и заставляет их танцевать до упаду. А когда Кощей со своим войском в бессилии засыпают, Иван-царевич по совету Жар-птицы находит смерть Кощееву. В дупле – ларец, в ларце – яйцо, в яйце – смерть Кощея. Достает царевич яйцо, разбивает его о землю – Бессмертный и рассыпается. Исчезает его царство. А вместо него вырастает славный русский город.
