Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами
Судя по всему, Завадский давно обратил внимание на талант Бероева и брал его в своей театр не случайно. Режиссер мечтал с помощью талантливых молодых актеров возродить былую славу своего театра, которая в последние годы заметно пошла на убыль. В 1954 году даже был момент, когда Завадский, удрученный тем, что массовый зритель перестал ходить в его театр, собирался уйти на пенсию. Но в итоге передумал и взялся за возрождение своего детища.
Первым шагом на этом пути стал спектакль «Виндзорские насмешницы», премьера которого состоялась в мае 1957 года. Там Завадский придумал ход, который потом возьмут на вооружение многие режиссеры (тот же Юрий Любимов в Театре на Таганке). Перед началом спектакля Завадский решил устроить перед зданием театра карнавал: по улице должны были разъезжать ярко разукрашенные грузовики с факелами, свистульками, с жонглерами и клоунами, зазывающими публику на спектакль. Однако власти города не разрешили режиссеру это действо, поэтому пришлось ограничиться малым: в вестибюле театра зрителей встречал зазывала.
Когда Бероев и Бруновская пришли в Театр имени Моссовета, тот был только на пороге своего возрождения. Молодым актерам предстояло влиться в коллектив, в котором играла целая плеяда замечательных актеров, настоящих звезд театра и кино, – Любовь Орлова, Вера Марецкая, Ростислав Плятт, Николай Мордвинов, – и помочь им вернуть театру былую славу. В итоге уже спустя несколько лет, в 1963 году, театр явил театральному миру настоящий шедевр – обновленный спектакль «Маскарад», в котором Бероев сыграл одну из лучших своих ролей – Звездича.
Впервые Завадский обратился к «Маскараду» в 1949 году. Но тот спектакль так и не прогремел, поскольку нес на себе печать того времени – он был чисто реставраторский, приземленный. И теперь, возобновляя спектакль, Завадский мечтал сделать его по-настоящему актуальным и созвучным своему времени. Как писали критики: «Завадский поставил философский спектакль, который восставал против тирании, страха, малодушия, предательства, против вселенского маскарада, на котором лежит „печать проклятья“. Режиссер услышал трагический стон поэта. На сцене развертывалась трагедия поколения, которое „к земле прижал наш век“. Сценическое действие пронизывала по-шекспировски масштабная мысль о человеческом падении, о разложении общества, лишенного идеалов».
Бероев играл своего Звездича на пределе человеческих страстей. По задумке режиссера, он играл не «мальчика-херувима», а скорее человека типа Печорина. Это был трагический персонаж, который стал одним из главных камертонов спектакля. То, как Бероев играл своего героя, буквально завораживало зал, заставляло его чуть ли не замирать при каждом его появлении на сцене. Особенно сильное впечатление на зрителей производила сцена, где Звездича отлучают от общества. Если у Лермонтова князю «едва кланяются», то в спектакле никто не отвечал на приветствие Звездича, все, отвернувшись, быстро расступались. Бероев так достоверно играл растерянность и смятение своего героя, что каждый раз, когда он убегал в этой сцене за кулисы, зал взрывался бурными аплодисментами.
Спектакль был создан за считаные месяцы. 16 октября 1963 года начались репетиции, а уже два месяца спустя, 15 декабря, состоялась премьера. После этого каждое представление «Маскарада» проходило при неизменных аншлагах. О нем с восторгом писала пресса, называя одной из главных сенсаций театрального сезона. В апреле 1965 года спектакль был удостоен Ленинской премии. Правда, конкретно Вадим Бероев вниманием был обделен: награду получили только двое: Юрий Завадский как режиссер и Николай Мордвинов как исполнитель роли Арбенина.
После «Маскарада» о Бероеве заговорила вся театральная Москва. Он в мгновение ока превратился в одного из самых популярных молодых актеров столицы. Но эта слава не стала пропуском Бероеву в большой кинематограф, поскольку ролей, созвучных роли Звездича, тогда ему никто так и не предложил. В итоге им с женой пришлось соглашаться на то, что было. В 1963 году Бероев и Бруновская снялись в азербайджанском фильме «Самолеты не приземлились», который во всесоюзном прокате остался практически незамеченным и никаких особых дивидендов, кроме материальных, супругам не принес. Они получили на двоих приличный гонорар, который им тогда был очень необходим – молодая семья с маленьким ребенком на руках в деньгах постоянно нуждалась. Именно из-за возможности иметь дополнительный заработок Бероев и Бруновская устроились в те годы работать на радиостанцию «Юность» в качестве ее первых радиоведущих.
В 1964 году Бероев сыграл свою вторую роль в кино, но на этот раз уже без жены. И опять это была роль не уровня Звездича, а простенький фильм о современности «Наш дом». Это была киноповесть о том, как протекают трудовые будни обычной московской семьи из семи человек: отец, мать, их четверо сыновей и брат матери. Одного из сыновей, старшего, играл Бероев. Играл хорошо, но не более того. Партнером по съемочной площадке был его коллега по Театру имени Моссовета Геннадий Бортников, который играл младшего брата. Внешне они в самом деле были очень похожи, почти как реальные братья, что стало поводом к досужим разговорам о том, что Бортникова взяли в театр в качестве дублера Бероева. Доля истины в этих разговорах была, поскольку некоторые роли Бероева в театре на самом деле перешли к Бортникову.
Придя в Театр имени Моссовета на рубеже 60-х, Бероев уже к середине того же десятилетия числился в числе фаворитов у руководителей этого театра: Юрия Завадского и его бывшей супруги Ирины Анисимовой-Вульф. Оба они исповедовали бережное отношение к таланту, правда с неким перехлестом: считали, что настоящему таланту многое прощается. Вот и Бероеву они прощали почти все, в том числе и его пристрастие к выпивке, которое постепенно переросло в болезнь. Видимо, именно чтобы подстраховать Бероева в те моменты, когда он не мог выходить на сцену, в театр в 1962 году и был приглашен студент Школы-студии МХАТ Геннадий Бортников – почти точная копия Бероева как во внешности, так и в сценическом темпераменте.
Между тем в 60-е годы театральная карьера Бероева стремительно двигалась вверх. После Звездича он сыграл целый ряд прекрасных ролей: Антуана де Сент-Экзюпери в «Жизни Сент-Экзюпери», Мозглякова в «Дядюшкином сне», Бориса в «Ленинградском проспекте». Театральная Москва буквально ломилась на Бероева и во многом благодаря именно ему этот театр был в числе самых посещаемых в столице. Кстати, помимо него, работали и две его землячки-осетинки: Татьяна Бестаева и Земфира Цахилова. Кто-то из зрителей-шутников даже прозвал эту троицу «осетинским кишлаком». Все трое были заняты в одном из лучших спектаклей театра – «Жизнь Сент-Экзюпери», где Бероев играл главного героя, а Бестаева и Цахилова в очередь играли его жену Консуэллу.
