Екатерина Мешаненкова - Данте. Жизнь: Инферно. Чистлище. Рай
Конечно, бывают случаи, когда ранняя смерть прерывает жизнь человека, однако Данте интересует совершенное долголетие человеческого рода. Итак, каждому возрасту даруются специфические добродетели, все одинаково проистекающие из истинного благородства. Для юности необходимы послушание, ласковость, стыдливость, телесная красота. Данте настаивает на важности этого последнего качества: «При этом надо иметь в виду, что и это проявление природы необходимо для нашей доброй жизни; большую часть действий положено нашей душе производить при помощи телесных органов, а это легче, когда тело должным образом сложено и соразмерно во всех своих частях. Когда же оно хорошо сложено, тогда оно красиво в целом и в частях и доставляет наслаждение своей удивительной гармонией, а хорошее здоровье набрасывает на него покров сладостного для взоров цвета. Поэтому говорить, что благородная натура украшает свое тело и делает его пригожим и складным, все равно как сказать, что она доводит его до совершенной упорядоченности, и это, равно как и другие разобранные нами свойства, по-видимому, необходимо для юности». Эта гармония души и тела — идеал гуманистов Возрождения, противоречащий средневековой аскезе. В заключительной строфе третьей канцоны Данте говорит о четырех возрастах:
Душа, украшенная даром бога,
До смертного предела,
С тех пор как узы ощутила тела
Таиться не вольна.
Она нежна, стыдлива и несмела
У юности порога;
Прекрасная, она взирает строго,
Гармонии полна.
Созрев, она умеренна, сильна,
Полна любви и в нравах куртуазна,
А в старости щедра,
Предвиденьем и мудростию властна
И, радуясь, согласна
О благе общем рассуждать бесстрастно.
Достигнув дряхлости, она стремится
С всевышним примириться,
Как надлежит близ смертного одра,
Благословив былые времена.
Для Данте величайшим образцом зрелого человека является основатель римского государства Эней. Он был вежлив, честен перед законом, любвеобилен, стоек и умерен. В старости надо быть справедливым, благожелательным и разумно щедрым, интересоваться не личными делами, а общественными, памятуя слова Аристотеля «человек — животное общественное». Приобретая к старости большой опыт и осторожность, человек оказывается способен давать верные и мудрые советы. В пример бескорыстной, доблестной и достойной жизни Данте приводит другого римлянина — Катона Утического, «который был рожден не для себя, а для отечества и всего мира». Уже в «Пире» Катон, покончивший с собою, чтобы не подчиниться тирании Цезаря, является скорее символом, чем историческим воспоминанием о некогда жившем человеке. Этим объясняется и его появление в «Божественной Комедии» как стража чистилища. Именем Катона Данте завершает свои рассуждения о признаках благородства, «ибо Катон благороден на протяжении всех возрастов».
В четвертом трактате «Пира» уже заметно появление идей следующего произведения Данте — «Монархии». Он начинает задумываться о едином мировом государстве под владычеством некоего императора, который прекратит междоусобные войны и объединит под своим справедливым правлением все страны. Только в едином государстве, по мнению Данте, три аллегорические дамы — Справедливость, Правда и Законность — найдут себе достойное убежище. Для того чтобы прекратилась анархия, по мнению Данте, нужна триада: единый руководитель мирового государства, единый папа, как духовный властитель, и философ-советник при императоре, не зависящий ни от авторитета церкви, ни от воли правителя. Можно даже сказать, что Данте придумал что-то вроде разделения ветвей власти, разумеется, в зачаточном состоянии и в рамках идей своего времени. Духовная — папе, светская — императору, исправляющая и направляющая — философу.
Современную же ему Италию он сравнивал с конем без всадника, который носится по полю без управления и без помощи. Этот мотив потом будет звучать и в одной из самых знаменитых песен «Чистилища»:
Италия! Кидаемый по воле
Бурливых волн, ты — остов корабля,
Носящийся без верного руля!
Среди племен ты не царица боле:
Терзаема раздором и стыдом —
Приют скорбей и непотребный дом.
Тот светлый дух приветствовал, как сына,
Страны своей родимой гражданина.
А ныне что? Враждой разлучены
Живущие в одних стенах сыны,
И нет угла во всей земле обширной,
Где жили бы спокойно жизнью мирной.
Юстиниана смелая рука
Тебя сдержать старалась бесполезно.
Пока в седле не будет седока —
И надобности нет в узде железной:
Лишь увеличен ею твой позор.
Когда б ты чтила Господа веленье.
Ты Цезарю вручила б управленье.
О, дикий конь! Не с тех ли самых пор
Ты сделался упрям и непокорен,
Как, будучи (увы, к его стыду!)
Альбрехтом взят тевтонским на узду,
Ты не был им оседлан и пришпорен?
Рудольфа сын, обязан был седлом
Ты завладеть! И твой отец в былом,
И ныне ты, из трусости корыстной,
Дозволили ватаге ненавистной
Опустошить великолепный сад Империи.
Укоры вам стократ
За это шлю — отныне и вовеки!
Враждуют Капулетти и Монтекки;
Мональдо с Филиппески — во вражде.
Повсюду страх, насилие и горе,
Ошибок ряд увидишь ты везде,
Опасности грозят Санта-Фиоре.
Приди взглянуть на Рим, тебе родной!
Он, как вдова, не осушает очи,
К тебе с мольбой взывая дни и ночи:
— «Зачем, о ты, мой Цезарь, не со мной?»
Взгляни, как все исполнены любовью!
И, если ты не пожалеешь их —
Себя стыдись и славы дел твоих!
Владыка наш, Ты, искупивший кровью
Грехи людей, умерший на Кресте, —
Ужель от нас Ты отвращаешь взоры?
Иль мы в земной не видим слепоте
Путей Твоих? Посеяны раздоры
Тиранами во всей земле родной,
Где каждый вождь становится Марцеллом.
Я не коснусь в моем укоре смелом,
Флоренция моя, тебя одной.
Живет в сердцах у многих справедливость,
А у тебя в устах она живет.
Сынам твоим присуща торопливость,
И, прежде чем их кто-либо зовет,
Бегут они опрометью вперед,
Готовые служить любому делу.
К завидному ты призвана уделу!
Довольна будь, родная сторона,
Богатствами и мудростью полна,
Все лучшее имея, даже — море!
А прав ли я — увидим это вскоре.
Ты превзошла на первой же поре
В правлении и Спарту, и Афины,
Твои законы тоньше паутины,
И тем, что ты сплетаешь в октябре, —
Не пережить ноябрь до середины.
Как много раз в течение времен,
Мне памятных, меняла без причины
Ты у себя обычаи, закон,
Правителей, монету, учрежденья.
Припомни все, — и ты найдешь сравненье,
Пришедшее невольно на язык:
Положена на мягкий пуховик,
Так мечется, без устали стеная,
На нем порой капризная больная.
«О народном красноречии»
