М. Колесникова - Рихард Зорге
Когда же Дирксен, снедаемый тревогой, стал расспрашивать о Берлине, Зорге попытался придать объективность своему рассказу, объясняя действия нацистов необходимостью. Потом показал еще один документ: справку, подтверждающую чистокровное арийское происхождение гражданина «третьего рейха» Рихарда Зорге. Вскользь заметил: готовится закон, устанавливающий, тo что заниматься журналистикой и вообще литературной деятельностью могут лишь лица арийского происхождения, имеющие немецкое гражданство. Да, об этом он слышал от начальника прессы имперского правительства Функа. Случилось так, что перед отъездом Зорге в Японию нацистский пресс-клуб в Берлине дал в честь его обед, па котором присутствовали Функ, Геббельс и начальник иностранного отдела нацистской партии Боле.
Разумеется, доктор Зорге не хвастал высокими знакомствами. Он упомянул о них лишь для того, чтобы лучше передать атмосферу в Берлине, и посол это понял. Представляя орган германских финансистов «Берлинер бёрзенцайтунг», Зорге как бы возвышался над другими немецкими борзописцами, входящими в Германское информационное агентство, или ДНЕ. Фон Дирксен понял, что имеет дело не с рядовым журналистом, а с человеком, которого считают своим в правительственных кругах, с человеком широко информированным. Как о чем-то общеизвестном, Зорге говорил о поездке Розенберга в Лондон, о встрече Гитлера с американскими банкирами Олдричем и Манком, состоявшейся месяц назад.
На посла Зорге произвел выгодное впечатление. Дирксен посоветовал ему наведываться иногда в посольство и к нему лично. Для начала Зорге получил приглашение на обед. А впереди были визиты руководителю ДНБ, представителям служб информации различных министерств, знакомства с иностранными пресс-атташе, пресс- конференции…
У себя в номере гостиницы «Мегуро» Зорге глубоко задумался. На размышления навел маленький обрывок газеты: в номере кто-то побывал, кто-то рылся в чемоданах немецкого журналиста. Старались не оставить следов. Но они, по-видимому, не догадывались, что имеют дело с человеком обостренной наблюдательности. Дорожный транк-чемодан вскрывали. Оторвался маленький кусочек газеты, которой были прикрыты вещи. Кто-то интересовался содержимым транка. Кто?..
Рихард привык наблюдать за собой как бы со стороны. Сказывались годы разведывательной службы. Так было в Шанхае, так было в нацистской Германии. Теперь, стоя у открытого окна, он анализировал каждый свой шаг за сегодняшний день. Достаточно ли естественно вел он себя? Естественность и простоту Зорге считал нормой поведения разведчика. Он ненавидел всякую таинственность. Его можно было бы уподобить ученому-натуралисту, который во всеоружии современных знаний отправляется в дикие джунгли, где на каждом шагу подстерегает опасность. Он с полным правом мог сказать о себе:
«Во мне проснулась страсть исследователя, страсть, которая уже больше никогда не покидала меня».
Да он и был ученым, исследователем. Только ему всегда приходилось пробираться через самые опасные джунгли – через джунгли запутанных человеческих отношений. Здесь каждый неверный шаг может привести к катастрофе. Нужна особая бдительность, мозг должен бодрствовать беспрестанно.
Сегодня корреспондент Зорге вел себя весьма естественно. С фон Дирксеном проявлял холодную, сдержанную откровенность. Он понял этого чопорного, суховатого чиновника. С таким следует вести себя осмотрительно, ненавязчиво. Доктор Дирксен и доктор Зорге уже почти нашли общий язык, но до их сближения еще далеко. Инициатива должна всегда исходить от доктора Дирксена, доктору Зорге остается терпеливо ждать. Доктор Дирксен неизбежно придет к Рихарду Зорге, в противном случае советскому военному разведчику нечего делать в немецком посольстве. Но путь к черствому сердцу посла очень извилист, полон препятствий. Дирксен не имеет прочных политических убеждений. Во имя карьеры и обеспеченной жизни он готов служить кому угодно, будь то Гинденбург или же наци. Наци оказались сильнее – и Дирксен целиком на их стороне. Япония ему надоела, он мечтает о Европе. Но час его еще не настал. Посол Дирксен пока не имел о Зорге ни малейшего представления – и в этом была его слабость. Советский разведчик заблаговременно изучил досье на Дирксена. знал, с кем придется иметь дело, – и в этом была сила Зорге. Он изучил посла, как изучают инфузорию под микроскопом.
Все как будто бы в порядке. И все же ощущение неблагополучия, тайной опасности не покидало Рихарда. Час назад он пережил сильное потрясение: повстречался с женой стажера Отта. Лицо показалось знакомым. «Рихард Зорге! – воскликнула она. – Какими судьбами? Вы нисколько не изменились…» Эту даму он в самом деле встречал раньше в Германии. Тогда она строила из себя «красную», а теперь вышла замуж за абверовца. «Вы ошиблись, фрау Отт, я все-таки сильно изменился,- сказал Рихард сурово. – Мои старые добрые друзья Геб- бельс и Функ наконец-то нашли достойное применение моим способностям: я аккредитован здесь от одной солидной газеты!» Она побледнела. По-видимому, решила, что раньше, в те смутные годы, Зорге был провокатором в рабочей организации. Теперь, очутившись здесь, он может припомнить все, что она тщательно скрывала даже от мужа. Наконец она справилась с минутной растерянностью, протянула руку и произнесла кокетливо: «Надеюсь, мы останемся приятелями. Пусть прошлое останется прошлым. Стоит ли его ворошить?..» Он пожал эту маленькую холодную руку, улыбнулся, пообещал: «На меня можете положиться. Жизнь – сложная штука».
О женский род!.. Намечается еще одно знакомство. Как к нему отнестись? Секретарь посольства фройляйн Гааз… Ей Рихард представился первой. Она долго и пристально вглядывалась в его лицо. Уж не встречались ли они раньше? Он посмотрел на нее открыто, без улыбки, и фройляйн смутилась. Рихард тоже застеснялся, рассмеялся и уже доверительным тоном сказал, что новичку в этом азиатском городе на первых порах придется туго без хорошего гида. Неожиданно фройляйн пожаловалась на скуку здешней жизни. Тогда он все понял и успокоился. Этот вариант следует обдумать. Легкий флирт не помешает. Нужно иметь своих людей в посольстве, где пузатые сейфы до отказа набиты государственными тайнами… Его жизнь была подчинена одной идее, и то, мимо чего в другой раз он прошел бы без внимания, приходилось брать на вооружение.
Невольно пришла на память японская пословица: «Принимаясь за большое дело, помни о мелочах». О мелочах нужно заботиться беспрестанно: например, отдать белье в стирку, привести в порядок костюмы. Прежде всего – респектабельный вид. Шкатулка набита визитными карточками, отпечатанными еще в Германии. Дипломаты любят лоск. У каждого общественного круга своя обрядность, и если вы хотите казаться своим, то должны быть посвящены во все тонкости ритуала, знать заповеди элегантности, дабы своим видом не шокировать окружающих. От человека с дурными манерами сразу же отворачиваются, и тогда все его планы обречены на провал. Безукоризненный вкус – вот чем можно покорить этих пустых, самовлюбленных людей, считающих себя «особой породой». Необходимо сразу же вступить в токийскую ассоциацию иностранных корреспондентов… Проникновение в общество – наука хоть и пустая, но сложная. Здесь Зорге был в своей стихии. Он обладал личным обаянием, чувством юмора, умел читать мысли других.
