Михаил Бычваров - Петр Берон
Одной из важных теорий в физике середины XIX в. привлекавших внимание Берона, была теория, доказывавшая существование эфира. Ее защищали многие ученые, придерживавшиеся механистического мировоззрения. Эфир стал воплощением механистического идеала однотипного объяснения различных природных явлений. Поскольку понятие эфира весьма противоречиво, Берон относился к нему критически. Он утверждал, что существование эфира как особой среды не доказано.
Как известно, в физике начала XIX в. господствовала волновая теория света, одержавшая победу над корпускулярной теорией. Однако замечательные исследования Д. Араго и О. Френеля в области интерференции и дифракции света постепенно подорвали ее влияние. Берон был знаком с работами Френеля и выражал свое согласие с его выводами. Он прозорливо указывал на односторонность и недостатки обеих теорий и считал, что следует признать, с одной стороны, наличие световых волн, а с другой — истечение молекул флюидов из светящихся тел. Объем этих молекул неограничен, поскольку он увеличивается во всех направлениях.
Мыслитель был убежден в крахе обеих теорий и категорически заявлял: «Отметим как аксиому: эмиссионная система ошибочна, а ондуляционная система больше уже не является истинной» (там же, 144).
Несмотря на критическое отношение к обеим теориям о природе света, сам Берон не предлагает ничего принципиально нового и удовлетворяется лишь указанием на то, что свет «составлен из атомов или молекул, объем которых неограниченно возрастает благодаря эластичности, представляющей собой неопределенное движение, сохраняемое в элементах, составляющих эти молекулы» (там же, 140). Конечно, ограниченность представлений болгарского мыслителя во многом обусловлена исторической обстановкой, в которой он жил и творил. Ведь тогда только подготавливалась почва для возникновения электромагнитной теории света, основные положения которой были разработаны Максвеллом уже во второй половине XIX в.
Научная эрудиция Берона проявилась и в глубоком изучении им сделанного в 1814 г. И. Фраунгофером открытия линий поглощения в спектре Солнца. Признав заслуги Фраунгофера в открытии этих линий, он одновременно заявил, что тот не знает причин их появления и имеет ошибочное мнение о степени яркости различных небесных тел. Берон считал, что небесные и земные тела излучают одинаковый свет. Тем самым он в определенной мере опередил Р. Бунзена, доказавшего, что темные линии в солнечном спектре совпадают со спектральными линиями хорошо известных веществ, из которых состоят наша планета и другие небесные тела. Свое открытие Бунзен сделал в 1859 г., и Берон вероятно, не был с ним знаком, хотя другие его сочинения (о видах гальванических элементов) он неоднократно цитировал.
Пытаясь решить ряд проблем физики и химии, Берон опирался на исследования известных в начале XIX в. ученых: Э. Малюса, И. Мюллера, Ж. Бабине и др. А в вопросах астрономии, занимающих значительное место в его «Панэпистемии», он использовал труды Ньютона, Лапласа и Гершеля, открывшего в 1781 г. планету Уран и создавшего теорию строения Солнца и происхождения солнечных пятен. В 1866 г. Берон опубликовал оригинальный труд «Солнечные пятна и периодичность их числа», вошедший составной частью в его «Небесную физику» (см. 20).
Особое внимание Берон уделил проблеме гравитации, интересовавшей человека с глубокой древности. По его мнению, «нет такого вопроса в физике, который был бы столь тесно связан со спекуляцией, как вопрос о причине тяжести» (20, 34). Закон всемирного тяготения, открытый Ньютоном, долгое время был предметом сомнений и ожесточенных споров. Берон не остался в стороне от этих споров и высказал мысль о том, что тяжесть тел как проявление всеобщей гравитации объясняется взаимодействием между весомыми флюидами двух тел, причем «вес является не прямым результатом большего давления, а разностью между этим давлением и противоположным» (3, 120). Интуитивно он понимал роль действия и противодействия, но, увлеченный натурфилософскими спекуляциями, не сумел ясно сформулировать свою мысль. Впрочем, этот недостаток был присущ многим естествоиспытателям того времени. Не случайно Ф. Энгельс подчеркивал: «Все учение о тяготении покоится на утверждении, что притяжение есть сущность материи. Это, конечно, неверно. Там, где имеется притяжение, оно должно дополняться отталкиванием» (1, 20, 559).
В связи с вопросом о движении и падении тел Берон уточнил понятие «масса», которое исторически формировалось наряду с понятиями «материя» и «движение». Согласно Берону, «под массой» следует понимать давление, оказываемое телом на земную поверхность и являющееся результатом действия и противодействия между данным телом и землей.
Как мы уже отмечали, Берон утверждал, что все явления действительности представляют собой результат течения флюидов. Поэтому он отбрасывал понятие «сила», поскольку, по его мнению, оно не выражает ничего, кроме течения флюидов с различной плотностью. Критикуя некоторых эмпириков начала XIX в., Ф. Энгельс пишет: они «думали, что объяснили все необъясненные еще явления, подставив под них какую-нибудь силу — силу тяжести, плавательную силу, электрическую, контактную силу и т. д. ...Эти воображаемые вещества теперь можно считать устраненными, но та спекуляция силами, против которой боролся Гегель, появляется как забавный призрак...» (там же, 12).
Состояние растерянности у эмпириков не ускользнуло от внимания болгарского натурфилософа. «Ученые, — писал он, — рассматривали силы различной природы, вызывающие различные явления. Вместе с количеством открытых фактов ежедневно увеличивается и количество сил» (3, 60). Понятие «сила», подчеркивает он, должно быть заменено понятием «течение», «движение». Правда, ему не удалось научно обосновать эту точку зрения. Связь между силой и движением, по словам Ф. Энгельса, заключается в следующем: «Когда движение переносится с одного тела на другое, то, поскольку оно переносит себя, поскольку оно активно, его можно рассматривать как причину движения, поскольку это последнее является переносимым, пассивным. Это активное движение мы называем силой, пассивное же — проявлением силы» (1, 20, 59—60).
Вызывает интерес попытка Верона решить также сложные проблемы геомагнетизма. Он составил собственную геомагнитную карту, определив на ней линии, разграничивающие отдельные «эпикратии», под которыми ученый подразумевал четыре области поверхности Земли. Вследствие неравномерного распределения солнечного тепла на различных участках земной поверхности появляются термоэлектрические течения, которые, по его мнению, вызывают северное сияние. Последнее есть не что иное, как совокупность электрических зарядов, образовавшихся в воздухе и почве. Мыслитель не исключал возможности появления северного сияния и в других географических широтах, хотя и в весьма редких случаях.
