Сальвадор Дали - Дневник гения
Дали: Финики
Дама: Простите?
Дали: Да Плоды финиковой пальмы. На десерт я прошу принести финики, съедаю их и перед тем, как сполоснуть пальцы в миске с водой, я слегка провожу ими по усам. Этого довольно, чтобы они поднялись кверху.
Дама: О
Дали: Второе преимущество заключается в том, что сахар обязательно привлекает мух.
Дама: Какой ужас
Дали: Я обожаю мух. Я вполне счастлив лишь тогда, когда лежу на солнце, обнаженный и усеянный мухами.
Дама: (уже уверовав по моему строгому и убедительному тону в правдивость сказанного) Но как можно любить такое? Это же мерзость, грязь.
Дали: Ненавижу грязных мух. Люблю только абсолютно чистых мух.
Дама: Интересно, как вы можете отличить чистых мух от грязных.
Дали: Я отличаю их моментально. Терпеть не могу грязных городских или деревенских мух с раздутым брюхом, желтым, как майонез, и такими черными крыльями, как будто их вывозили в могильно-черной туши. Мне нравятся только чистые мухи, резвые, одетые в крохотный серебристо-серый валенсийский наряд, переливающийся всеми цветами радуги, прозрачный, словно слюда, с красноватыми глазками и брюшком благородного неаполитанского желтого цвета, — такие, как прелестные оливковые мушки из Порт Льигата, где, кроме нас с Гала, никого нет. Эти мушки всегда грациозно садятся на серебристую сторону оливковой листвы. Средиземноморские красавицы. Они вдохновляли античных философов, проводивших всю жизнь под солнцем и облепленных мухами… Мечтательное выражение вашего лица говорит о том, что мухи, кажется, покорили и вас… Завершая наш разговор, должен сказать, что в тот день, когда мои размышления были прерваны появлением облепивших меня мух, я понял, что это означает, что мои идеи лишены мощи того параноидального мыслительного потока, который является доказательством моей гениальности. С другой стороны, если я не замечаю мух, это вернейший признак того, что я полностью владею духовным состоянием.
Дама: Знаете, такое впечатление, что все, что вы говорите, обладает каким-то сокровенным смыслом Значит, ваши усы — это антенны, через которые вы получаете свои идеи.
В ответ на этот вопрос божественный Дали ничего не сказал.
И затем он превосходит самого себя. Он плетет свои излюбленные сюжеты, выписывает вермееровские кружева столь тонко и изящно, что от назойливой дамы не остается ничего, кроме ее низкого копчика. Вы, вероятно, уже догадались: это моя воображаемая лукавствующая любовница, которая благодаря моим кибернетическим манипуляциям, изменят своему мужу (любовнику любовницы).
11 мая
Во время моих встреч с Фрейдом я заметил, что его черты напоминают бургундскую улитку.[34] Отсюда: если вам угодно усвоить его идеи, вам нужно "подцепить" их крючком, и тогда они выйдут на поверхность. Если же нет, они разрушатся и с этим ничего уже нельзя сделать, вы до них уже никогда не доберетесь. Напомнив о смерти Фрейда, добавлю, что снаружи раковина бургундской улитки выглядит столь же совершенно, что и картины Эль Греко. И Эль Греко, и улитка не имеют никакого определенного вкуса. С обычной гастрономической точки зрения, они менее сочны и мягки, чем, скажем, резиновый ластик.
Я уже слышу, что любители улиток громко выражают свое недовольство. Стало быть, мне следует остановиться на этом суждении поподробнее. Хотя улитка и Эль Греко сами по себе лишены какого бы то ни было вкуса, они обладают другим, крайне редким и чудесным, достоинством "трансцендентной вкусовой мимикрии", которое заключается в самоуничтожении создания (в силу их пресноты и отсутствия собственных вкусовых качеств) благоприятной почвы для использования разного рода пряностей и приправ, с которыми их употребляют в пищу. Оба они представляют собой чудодейственное средство для удовлетворения самых разнообразных вкусов. И поэтому каждая из специй, с которыми готовятся Эль Греко и бургундская улитка, может обрести свое plain chaut[35] совершенное и полнокровное звучание.
Если у улитки есть свой собственный вкус, то может ли человеческое небо дать точное пифагорово представление о том, что в средиземноморской цивилизации представлено маленьким лиловато-синим полумесяцем, луноподобным и агзирующим в экстатической эйфории — зубчиком чеснока? Чеснок излучает такое сияние, что вызывает слезы, открывает безоблачный небесный свод пресного безвкусия улитки.
Так и отсутствие вкусовых качеств у Эль Греко схоже с безвкусием бургундской улитки без приправы. Но — обратите внимание — подобно улитке, Эль Греко обладает мощной способностью придавать всем цветам уникальную оргиастическую силу. Пока он не покинул Италию, его живопись была золотой, более чувственной и пышной, чем "венецианский купец"; но взгляните на него после переезда в Толедо: он вдруг начинает впитывать все запахи, существо и квинтэссенцию мистического духа Испании. Он становится большим: испанцем, чем сами испанцы, ибо, мазохист, пресный, как улитка, он идеально подходит для того, чтобы превратиться во "вместилище", пассивную плоть для стигматизации сефардовыми кинжалами аристократов. Именно отсюда его черный и серый — основные цвета католической веры и воинст2вующей человеческой сущности в облике гигантской чесночной дольки в форме луны, идущей на убыль в умирающем серебре Лорки. Это тот самый лунный свет, что разлит в пейзажах Толедо и мерцающих серебром складках и драпировках его "Вознесения" — с одной из самых вытянутых фигур Эль Греко, столь во всех отношениях близкой округлым очертаниям сдобренной пряностями бургундской улитки, — присмотритесь, как она ползет и вытягивается на острие вашей иглы Вообразите, что это сила гравитации, которая притягивает ее к земле и — если вы как бы "вывернете" образ наизнанку, — сила, которая возносит ее ввысь, к небесам
Таково, только в одном визуальном образе, доказательство, которым я подтверждаю свой тезис, пока еще не получивший поддержки, согласно которому Фрейд — ничто иное, как "великий мистик наизнанку". Ибо если его мозг, тяжелый и полный всяческой бестолковщиной материализма, вместо гнетущей тяжести, вытолкнутой силой гравитации самых глубоких подземных слоев, вызывает по контрасту иной, чем от небесной бездонной выси, вид головокружения, — этот мозг, повторяю, вместо сходства с аммиачной улиткой смерти поразительно напоминает знаменитое "Вознесение" Эль Греко, о котором уже говорилось чуть выше.
Мозг Фрейда, одного из самых острых и значительных умов современности, — это par exellence улитка земной смерти. По этой причине в нем существо вечной трагедии иудейского гения, лишенного первичного элемента — красоты — условия, необходимого для познания Бога, непостижимо прекрасного.
