Д. Дандуров - Шота Руставели
Все были рады, и Тариель стал предметом всеобщих разговоров.
Очевидно, это было собрание тех знатных феодалов, от которых зависело решение вопроса о Сослане, и сам царь вместе с Автандилом явился к ним.
Когда Автандил явился к царице, она радостно приветствовала его словами «попвео патижи нахе дзебнита висита» – «чьими поисками ты приобрел уважение», назвала его «мповели дакаргулиса» – тем, кто нашел потерянного.
Но, несмотря на радость, которую они оба испытывают при встрече, расставание их было печально. Автандил уходит совсем подавленным, а царица роняет многозначительные слова: «вер гадзга сопели ва сисхлта чемда хвуретита» – «не насытился еще свет моей кровью». У царицы, значит, были свои крупные счеты с окружавшим ее светом, если в первый же день встречи с Автандилом она так резко отозвалась о нем.
Торжества по случаю приезда Автандила продолжались, и одновременно решался вопрос о Тариеле. Рассказами о нем заинтересовался «свет» – отражалось настроение господствующих группировок. Но «свет» этот, видимо, раскололся в вопросе, какую тактику надо принять в отношении Тариеля-Сослана.
Если прекратить травлю Сослана, надо признать его и сделать отсюда соответствующие выводы. Возвращение Сослана могло кончиться тем, что он женится на Тамаре и сделается царем Грузии. Но это было не в интересах тех групп, которые использовали убийство Демны и добились всех уступок от Георгия и Тамары. Если они выпустят из рук свое оружие и признают Сослана, они не гарантированы, что Сослан не использует свою власть против них. Это заставляло их быть осторожными. Они не хотели Давида Сослана, и всякую агитацию в его пользу считали мерой, направленной против себя.
Автандила они приветствовали радостно: Шота, несомненно, был всеобщим любимцем; но вести открыто агитацию за Сослана они не могли позволить даже Шоте или, вернее, в особенности ему. И снова должен был встать вопрос об от'езде Автандила. Это прежде всего учла сама царица, и первая подняла вопрос о необходимости этого от'езда.
Вынужденный, а не добровольный характер от'езда Автандила ясно виден из его слов, обращенных к верному другу и военачальнику Шермадину, с которым он повидался, снова направляясь в путь. Автандил говорит ему, что время – против него, и ему необходимо позаботиться о своем имуществе («жами асре дамемтера, вис мивандо сакли чеми»). Он уезжает в более удрученном состоянии, чем в первый раз, когда, по существу, ехал на полную неизвестность.
Он говорит Шермадину, что во имя долга он готов на любые жертвы… Он говорит уже о смерти, о гибели во имя долга и преданности другу.
В своем завещании, написанном для царя, он сообщает, что решил уехать вопреки воле царя, ибо он не может оставаться равнодушным к судьбе того, кому он предан всей душой. На свой от'езд он смотрит, как на неизбежность, вызванную поведением «света».
Ясно, что в его от'езде решающую роль играли не долг, не необходимость помочь другу; все это он мог сделать, находясь в столице, вблизи царя. Он прямо обвиняет свет, высший круг общества, который находил невозможным пребывание в столице лица, ведущего борьбу за возвращение изгнанника.
Простившись с Шермадином, Автандил направился к Тариелю, но не застал его в пещере. Тариель, по словам Асмат, с того дня как простился с Автандилом, исчез и не возвращался к себе. Автандил направился на поиски и нашел Тариеля в глубоком обмороке, без признаков жизни.
Приведя Тариеля в чувство, Автандил услыхал от него рассказ о том, что он убил льва с барсом и чуть не погиб сам. Эта сцена убийства, повидимому, дана Шотой с определенным намерением передать то душевное состояние, которое переживал Тариель, уже почти семь лет находившийся в изгнании.
Естественно, что Тариелем овладело отчаяние и в его голове, омраченной столькими страданиями, могли возникнуть самые ужасные мысли. Ведь в конце концов он убил «жениха» не по своей воле а выполнял веление той, которой ни в чем не мог отказать.
Тариель передает Автандилу, что он видел, как лев и барс играли между собой. Он прибавляет, что между ними происходила любовная сцена. Если мы вспомним планы сватовства Демны и Тамары и то, что барс напоминает Тариелю Нестан-Дареджан, то нетрудно догадаться, о ком идет речь.
Раньше весело играли. В ссоре бешеными стали. Лапы резко ударяли. Смерть была им не страшна. Вдруг в пантере обозленье, словно в женщине смущенье. Лев погнался. Раздраженья в нем кипучая волна.
Я не мог им любоваться. За любимой так погнаться?
И терзать ее, и драться? Нет, такая удаль – срам.
Меч блеснул мой обнаженный, и копьем он был сраженный,
С головой своей пронзенной, он простился с жизнью там.
Меч я в сторону бросаю. Прыг к пантере, и хватаю, —
Я обнять ее желаю, в честь моей, в ком все – мое.
Но на то движенье веры – рев и когти мне пантеры.
Это было мне вне меры. Тут убил и я ее.
После этого он впал в такой обморок, что, не появись Автандил, жизнь его была бы кончена.
Не является ли эта сцена образным выражением того, что произошло между Демной-львом и Тамарой-барсом? Не символизирует ли она то, что вначале, По достижении Демной совершеннолетия, все шло более или менее мирно, и вопрос о правах Демны мог разрешиться благополучно. Но барс (Тамара) стал задирать, и началась борьба, во время которой лев (Демна) начал одолевать барса. Тут вступился Тариель и убил льва.
Но спасенный им барс (Тамара) вместо благодарности обнаруживает недобрые чувства к нему, своему спасителю. И у него созрела решимость убить и барса.
Автандил явился во-время. Он спас Тариеля от отчаяния, вдохнул в него веру в успешность дальнейших поисков, которые он брал на себя, и отправился искать «похищенную» царевну. Куда же он направляется? К Придону-Юрию, который в то время был на стороне Сослана.
Автандил встретил Придона на охоте и на вопрос – кто он, ответил, что он – друг Тариеля. Придон принял его с радостью, и они долго беседовали о бедствиях общего друга.
Встреча Автандила с Придоном указывает на то, что Руставели после свидания с Сосланом направился дальше, к князю Юрию, с которым он, очевидно, договаривается об общем плане. Видимо, Сослан был действительно основательно забыт и покинут всеми, если автор больше не называет в своей поэме никого, кто бы примкнул к ним. Эти три друга должны были чувствовать себя действительно одинокими, и лишь одного из них двигала бодрость духа и уверенность в своих силах – самого автора поэмы.
Из дальнейшего будет видно, на чем он строил свои расчеты и как превзошли они даже его оптимистические ожидания. Он так хорошо выполнил свою задачу, что, когда разразилось самое худшее – измена Юрия, дело от этого нисколько не пострадало. Во всяком случае, Автандил после свидания с Придоном уезжал, твердо рассчитывая на его помощь.
