Константин Симонов - Четыре шага (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 1)
Таисья туго бинтовала его - кругом тела, иод мышкой, через плечо и снова кругом тела, но, сколько бы она ни наматывала бинтов, кровь каждый раз густо проступала сквозь них, и, казалось, намотай она целые белые горы, кровь все равно проступит наружу.
Ковтуну показалось, что его не бинтуют, а заворачивают во что-то большое, белое, из-под чего он вот-вот перестанет быть виден. Он закрыл глаза и, поняв, что теряет сознание, собрался с силами и усмехнулся:
- - Хватит бинты изводить.
Он прямо взглянул в красивое, потное от усталости лицо девушки. "Красивая какая", - и бессмысленно пожалел, что не останется здесь, что его отправят в госпиталь, а там, может, и совсем увезут из Одессы, и он уже никогда не увидит этой красивой девушки, которая сейчас бинтует его.
- Откомандовался, - сказал он и снова закрыл глаза.
Левашов, наблюдавший за перевязкой, выругался:
- Второго командира полка мне за сутки меняют, паразиты!
- Бой выиграли - и то хлеб, - сказал Ковтун, открыл глаза и первым увидел шедшего по окопу Ефимова.
Ефимов бил такой же, как всегда. Мешковатая гимнастерка горбилась на спине, рука висела на черной косынке, а кавалерийский хлыстик пощелкивал по сапогам. Подойдя, он осторожно пожал Ковтуну левую руку и взялся за трубку телефона.
- Давайте двойку через двадцать третий!
Двадцать третий был штаб дивизии, двойка - штаб армии.
- Товарищ член Военного совета, - с полминуты нетерпеливо продержав трубку около уха, сказал он. - Говорит Ефимов. - Он был взволнован и пренебрег условными позывными. - Отбились.
Потери большие. - Он повернулся в сторону Ковтуна. - Два командира полка - девяносто четвертого и девяносто пятого, - один контужен, другой ранен, но отбились! Уложили противника - счету нет, сами такого еще не видели. Благодарю! Понятно. Благодарю! К восемнадцати не успею, а в девятнадцать буду. Собирайте. Хорошо. У меня тоже все... Ах, тришкин кафтан, тришкин кафтан, - вздохнул он, имея в виду не только вышедшего из строя Ковтуна, но и свой разговор с членом Военного совета. Ставка утвердила его командующим, и надо было решать, кому сдавать дивизию. Он вздохнул еще раз и сказал телефонисту, чтобы тот соединил его с командиром второго батальона Слеповым. - А ты, Левашов, - обратился Ефимов к Левашову, пока телефонист вызывал Слепова, - пошли кого-нибудь, чтобы мою полуторку подогнали.
- Как бы не обстреляли, - сказал Левашов.
- Сейчас не обстреляют, - уверенно сказал Ефимов и снова нагнулся к Ковтуну: - Больно?
- Не знаю, товарищ генерал, еще не расчухался.
- Чем санитарки ждать, в кабину моей полуторки сядешь - и прямо до первой градской больницы. Была градская, а стала наша. Полдивизии в ней перележало. Ну, что там у вас? - заторопил он телефониста. - Где Слепов?
- Докладывают - в роту пошел. Сейчас соединят.
- Думаю вместо вас пока Слепова на яолк поставить, - сказал Ефимов, обращаясь к Ковтуну. - Какого вы о нем мнения?
- Не успел составить, товарищ генерал, - ответил Ковтун.
- Это, впрочем, верно, - сказал Ефимов. - Вернетесь из госпиталя, составите!
- Утешаете, товарищ генерал.
- А раненых положено утешать.
- Обидно, что обратно в дивизию навряд ли попаду, - с горечью сказал Ковтун.
- Почему? Рапорт по команде: хочу продолжать несение службы в своей части!
- Ответят, что не кадровый. Послужил в одной - послужишь в другой. Да и какие уж тут претензии, когда война.
- А по мне, такие претензии на войне должны больше уважаться, чем в мирное время. И кто имел возможность уважить такой рапорт, а не уважил дурак! - сердито сказал Ефимов.
Он принял из рук телефониста трубку и, спросив Слепова, через сколько времени тот может прибыть сюда, приказал явиться, сдав батальон заместителю.
Подминая под себя кусты, ефимовская полуторка подъехала к самому окопу. Левашов вместе с Ефимовым помог Ковтуну вылезти из окопа. Хотя в посадках было почти сухо, Ковтуну от потери крови казалось, что он при каждом шаге вытягивает ноги из-под земли.
Доведя Ковтуна до машины, Левашов забежал с другой стороны и, перегнувшись через руль, помог ему усесться в кабине.
Лицо Ковтуна побелело от усилия, с которым он все-таки дошел до машины своими ногами.
- Спасибо за службу, капитан Ковтун! - глядя в бледное лицо Ковтуна, сказал Ефимов. - А вы, Тимченко, отвезете капитана в госпиталь и возвращайтесь за мной в штаб полка. Да поосторожней его везите, - вдруг прикрикнул он. - Знаете, что значит ездить осторожно?
- Так точно! - бодро ответил шофер, хотя за три месяца езды с Ефимовым запамятовал, что значит ездить осторожно.
- Сказка про белого бычка, товарищ генерал, - опечаленно сказал Левашов, когда машина отъехала. - Не везет девяносто пятому.
- Как ваше мнение о Слепове? - вместо ответа спросил Ефимов.
- Как прикажете, - сказал Левашов.
- А ты не фордыбачься, - сказал Ефимов. - Твой характер мне известен. А что заранее с тобой не посоветовался - прощения просить не буду, тем более что ты все равно бы назвал Слепова.
Так или нет?
- Так, - Левашов улыбнулся.
- Чего улыбаешься?
- Конечно, есть еще одна кандидатура, - продолжая улыбаться, сказал Левашов.
- Старая песня. Только не пойму, на что напрашиваешься:
на похвалу или на выговор?
- На выговор, товарищ генерал. Хотя бывали, конечно, в жизни случаи...
В словах Левашова содержался намек на прошлое самого Ефимова, который перешел с политической работы на строевую только в середине гражданской войны.
- Мало ли что тогда бывало.
- Знаю, полком командовать не дадите, а с батальоном справился бы, сказал Левашов.
- А мне не надо, чтобы вы справлялись с батальоном. - Ефимов вернулся к обращению на "вы". - Хотел бы верить, что придет время, и вы справитесь с дивизией в качестве ее комиссара.
Но для этого вам надо поменьше пить и матерщинничать, пореже показывать, заметьте, не проявлять, а показывать свою храбрость, а главное, научиться считать про себя до трех, прежде чем сказать или скомандовать.
- Почему до трех? - не сразу понял Левашов.
- А чтобы за это время успеть подумать, соблюдая нормальный процесс: сперва подумал - потом сказал, а не наоборот. Вот Слепов, - издали кивнув на появившегося в конце окопа саженного капитана в каске и накинутой на плечи плащ-палатке, - тот, наоборот, иногда слишком долго думает. Советую взаимно поделиться опытом. Здравствуйте, Слепов!
Слепов приложил руку к большой лобастой голове и посмотрел на Ефимова внимательным медленным взглядом. Попав в девятнадцатом году воспитанником музыкантской команды в этот самый полк, Слепов служил в нем уже двадцать два года и понемногу, каждый раз с великим трудом, но зато прочно поднимался со ступеньки на ступеньку. Не первый день зная Слепова, Ефимов верил, что этот неповоротливый человек исправно потянет полк в одной упряжке с умным, но зарывающимся Левашовым.
