Михаил Ардов - Матушка Надежда и прочие невыдуманные рассказы
- А-ви-та-ми-ноз! Болезнь, хворь у него такая... Ты, дедуся, чем их кормишь?
- Известно чем - хлебом, картошкой...
- Вот-вот - хлебом да картошкой... А им, дедуся, витамины нужны.
- Чего?
- Вот что, дедуся. У тебя дома морковь есть?
- Есть. Как не быть?
- Значит, так, натри им морковь и давай. А свекла есть?
- И свекла есть, милок.
- И свеклу им руби да прибавляй. Дрожжи им тоже давать неплохо.Рыбий жир можно вливать по чайной ложке. И потом, дедуся, солнце. Они ведь у тебя всю зиму в курятнике сидят, солнца не видят. И гравий им надо, ракушки в зиму заготовлять.
- Это курям-то?
- Курям, курям, дедуся.
- Чудно, милок... Вон у отца-то у мово сколько их было, и ничего им не делалось... А теперь вот, видишь, и моркву им, и рыбий-то жир. А они все мрут, все дохнут.
- Тебе, дедуся, сколько годов-то?
- Восемьдесят третий пошел. Раньше-то...
- Да что там - раньше-то? Ты на "раньше" не смотри... Раньше вон одно мыло было, а теперь вот порошки разные, синтетические. Баба вылила их на улицу, она, курица, попила из этой лужи - вот тебе и готова. Много ли ей нужно? И удобрений разных не было. Раньше-то по деревне возили только что навоз. А теперь вон тракторист тряхнул, удобрение просыпалось, и вот тебе опять пожалуйста. Наклевались они и готовы. Так что, дедуся, картина тут ясная - авитаминоз...
- Нет, милок. Мне думается, он не от этого... Я его риперином лечу.
- Чем, чем?
- Риперином. Таблетки такие.
- Какие еще таблетки?
- А вот ты слушай. Мне голос был. На просонках. Будто кто в ухо сказал; чем себя лечишь, тем и его лечи...Риперином. Вот он пузырек-от, погляди...
- Ну-ка, ну-ка... Реоперин... Ревматические заболевания... острый, подострый... хронический артрит... люмбаго... Вот что, бабуся, то есть дед... Ваши таблеточки тут ни причем.Ты его в гроб вгонишь.
- Нет, милок... Я смотрю, ему вроде помогает. У него вот на той-то неделе хохол совсем желтый был... А сейчас вот, гляжу, вроде как поправляется. Еще не совсем красный, а уж вроде того. Я об ем все думаю. Вот мне голос-то и был на просонках. Будто кто прям в ухо сказал: чем, дескать, ты себя лечишь, тем и его лечи...
- Ты, дедуся, со мной не спорь. Говорю тебе: авитаминоз. А таблетками этими ты его изведешь. Только в гроб вгонишь.
- А ты что, ветеринар, что ли?
- Ветеринарный врач.
- А то у меня еще был друг большой, ветеринар. Тоже тут, в городе. Морозов Федор Степаныч. Мы тогда молоко им сдавали. А обрат-то нам опять не давали. Наш-то обрат весь в колхозы шел, да в совхозы. С каждого хозяйства литров по сто двадцать. Я тогда и напиши в область, дескать, наш-то обрат уходит в колхозное стадо, а своих телят выпаивать нечем. Мое-то письмо и переслали сюда. Он, Федор-то Степаныч, на улице меня увидел да рукой вот так-то машет. "Вы, - говорит, - писали во Владимир?" - "Я, - говорю,- нечем ведь кормить телят-то". А он мне: "Сколько, - говорит, - тебе нужно? Я тебе выпишу". Я говорю: "А люди как же?"- "А люди, - говорит, - хер с ними. У меня на всех не хватит". - "Нет, - говорю, - не всем, так и не мне..." Морозов Федор Степаныч...
- Ну, вот что, дедуся, бери свои таблетки и не думай ему их давать.
- Он у меня уж штук склевал шесть. Вот так-то рот ему открою, он и проглотит. И вроде как лучше...
- Слушай, дедуся... Ты этим только себя успокаиваешь.У тебя этовроде как условный рефлекс. Я вот сам - семь лет, как пить бросил. Я на праздник теперь за столом стакан лимонаду выпиваю и тоже, как все, пою... Это у меня условный рефлекс. Вроде я тоже пьяный. Так вот и у тебя - рефлекс. Говорю тебе, ты его в гроб вгонишь.
- Ну, прощай, милок...
- Прощай, дед. Только я тебе точно говорю. Брось ты эти таблетки. Сам пей, а ему - ни-ни... Подохнет, как пить дать, подохнет...
- Подохнет али выживет - на все Воля Божья...
март 1971 г.
Старина
- Это старые-то вещи? Иконы?.. Знаю я, все знаю...Только уж ее, старины-то, сейчас тут не найдешь. Ни у кого не найдешь... А ведь было, все было... Чего только не было.. Я ведь сам офеня природный, владимирский... Четырнадцать годов с отцом первый раз ушел в дорогу. В устреку по-нашему-то, по-офенски...
Я еще в школе мальчишкой учился. Сдавали мы экзамен в девяносто шестом году, аккурат, когда царь-то на престол всходил... Учительша и говорит до экзамена. "Тебе, - говорит, - Лепешкин, придется еще годок поучиться... Спроси, - говорит, - отца..." Писал я плохо... Так грамматику, это я больно хорошо учился, стихотворение - раз, два прочитаю, и уж все готово, а писал больно плохо... Ну, отец-то и говорит: "Мало как пишет, в писаря, что ли? Читал бы, да и все..." Ну а потом стали экзамен сдавать, нас человек сто пять было, из пяти школ... Вот сто четыре сделали ошибку, а я один написал правильно... Инспектор диктовал, так-то шамкал: "На полке ле-ф-али ча-ф-ки, ло-ф-ки и сковорды..." Все и написали "сковорды..." Один я - "сковороды"... Помню, сдавали тут во Мстере, где школа... Учительница вышла и говорит: "Удивительное дело, - говорит, - я на Лепешкина и не надеялась, а он один пятерку получил, а все только четверки..."
У нас тут какое хлебопашество, хлеба едва до Рождества хватало... Вот вся округа одни офени и были... И пошли мы с отцом в дорогу первый раз в девяносто седьмом году, пятнадцатого сентября, на лошади... Шли через Шую, Иваново, Ярославль... Какие товары и водой отправили через Нижний на Череповец, а какие с собой... Иконы были, да книги, картины Сытинские... В Череповце получили мы иконы, а ехать надо было торговать в Олонецкую губернию, потому что старина-то она вся там - в Олонецкой, в Архангельской, в Новгородской, конечно... Ехали через Кириллов, в Белозерск, оттуда в Вытегру... Она на берегу Онежского озера... А там ездили по деревням... Книги да картины по ярмаркам, а иконы - по деревням...
Там много ярмарок, чуть не круглый год. Иконы у нас были фольговые, мстерской работы... Конечно, и деревянные были, но их только по староверам продавали, староверы фольговые-то не берут. Деревянные под старый вид писаные, это только для староверов... Зарабатывали-то немного, конечно... Больше меняли. Там можно было древние-то иконы найти да выменять, а уж тут их нигде не найдешь... Потом древние-то домой привозили, а здесь их мстерские покупали. Один хороший был покупатель Александр Игнатьевич Цепков. Этот покупал ценную старину. Даже в то-то время двести, триста рублей - это не каждый имел, а Цепков покупал. За семьсот и то покупал. Но это редко когда... Их все больше на колокольнях старых находили, по церквам... С покойником икону принесут, она там и лежит... Бывало, уж ничего на ней нет - одна старая доска, чка по-нашему, по-офенскому... Мы за них по пятаку платили, во Мстере-то ее уделают под самую старину... Бывало, по пятьсот даже таких досок набирали... Конечно, которые покрупнее да поценнее, те с собой, а так, которые напакуешь одна на одну и поездом по Архангельской дороге... А во Мстере-то, бывало, по шестьдесят, по семьдесят рублей платили за семивершковую-то, за старую...
