Сергей Нечаев - Маркиз де Сад. Великий распутник
Казнь короля Людовика XVI. Гравюра XIX в.
16 октября 1793 года вслед за королем была отправлена на гильотину и королева Мария-Антуанетта, обвиненная в контрреволюционном заговоре.
По словам историка Виллиана Слоона, "разнузданная алчность гильотины становилась все неразборчивее в выборе жертв. Сперва падали головы аристократов, затем — королевской четы и ее сторонников, затем — ненавистных богачей, просто состоятельных людей, а под конец — всех и каждого, кто не пресмыкался перед деспотизмом Робеспьера".
Максимилиан Робеспьер — вождь якобинцев, с 1793 года фактически возглавлявший революционное правительство, — вот кто был настоящим сумасшедшим.
В те страшные дни каждый спасался, как мог.
Что же касается гражданина Сада, то его 13 апреля 1793 года назначили присяжным революционного трибунала, а в июле того же года его выдвинули на должность председателя суда. Работая во благо Великой французской революции, в том же апреле 1793 года он вдруг столкнулся со своим тестем, господином Кордье де Лонэ де Монтрёй. Они не виделись уже очень много лет, и теперь этот 78-летний старик отчаянно пытался изображать лояльного республиканца. Но у него не очень хорошо получалось. Теперь бывший "вершитель судеб" старого режима и его семья являлись самой подходящей мишенью для доносов и как следствие — первыми кандидатами на гильотину. В результате роли героев нашей книги теперь принципиальным образом поменялись: старый судья пришел просить защиты у нового.
Революционный трибунал. Суд над королевой Марией-Антуанеттой. Гравюра XIX в.
И надо сказать, Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад проявил милосердие, хотя для этого явно был выбран не самый подходящий момент. Несмотря на "неутомимую работу" Робеспьера и его приспешников, все же имелся некий список семейств, попадавших под защиту нового режима, и к этому списку, по своему собственному усмотрению, наш герой отважно добавил членов семьи де Монтрёй. Сделал он это 22 мая 1793 года, и по всей видимости, именно это помилование и стало вскоре основной причиной его конфликта с властями.
Но пока его не трогали. Создание в апреле 1793 года Комитета Общественного Спасения и сосредоточение всей полноты власти в руках его членов сначала показались попыткой взять под контроль разгул революционной анархии. Возникновение такого органа вроде бы не предвещало кровавого шабаша, вошедшего в историю под названием "якобинский террор". Но потом последовало убийство Жана-Поля Марата дворянкой Шарлоттой Корде д’Армон.
Для этого эта маленькая женщина пошла на обман. Она написала Марату записку и сама отнесла ее к нему. Записка была следующего содержания:
"Я приехала из Кана. При вашей любви к Отечеству, конечно, вам приятно будет узнать о несчастных событиях в этой части республики. Явлюсь к вам завтра в час: благоволите принять меня и уделить несколько минут на объяснение. Я доставлю вам случай оказать Франции важную услугу".
А потом она заявилась к "другу народа" в его дом на улице Кордельеров, 30. По дороге она купила кухонный нож. Марат принял ее, сидя в ванне, и Шарлотта Корде вонзила ему нож в самое сердце. После этого она даже не попыталась бежать…
Ее казнили на четвертый день после случившегося, 17 июля 1793 года. Гибель одного из лидеров якобинцев сделала Максимилиана Робеспьера совершенно неуправляемым.
А потом среди бела дня был убит депутат Мишель Ле Пеллетье де Сен-Фаржо. Он спокойно завтракал в ресторане перед Пале-Руаялем, и тут к нему подошел какой-то человек и вежливо спросил:
— Извините, вы депутат Ле Пеллетье?
Получив утвердительный ответ, он снова поинтересовался:
— Скажите, а как вы голосовали на процессе по делу короля?
— Я голосовал за смертную казнь, — гордо ответил Ле Пеллетье, — так мне подсказала моя совесть.
После этого незнакомец выхватил кинжал и ударил Ле Пеллетье в живот:
— Злодей! А вот тебе за это достойная плата!
В тот же день Ле Пеллетье умер.
Эти два события вдохновили гражданина Сада на прощальную речь, написанную от лица секции Пик. Она называлась "Обращение к духу Марата и Ле Пеллетье" (Aux mânes de Marat et de Le Pelletier).
Одновременно с этим, оставаясь на своем посту, наш герой продолжал спасать от смерти людей, находившихся под следствием по обвинению в содействии беглым эмигрантам. Например, известно, что одному из таких людей он лично вручил 300 ливров и паспорт — с тем, чтобы он смог беспрепятственно покинуть Париж.
В одном из писем он так излагал свое политическое кредо:
"Я антиякобинец, я их смертельно ненавижу. Я обожаю короля, но я питаю отвращение к былым правонарушениям. Я люблю бесконечное число параграфов конституции, но иные параграфы меня возмущают; я хочу, чтобы дворянству возвратили его блеск, потому что утрата этого блеска дворянством ничему на пользу не служит; я хочу, чтобы король был вождем нации; я решительно против Национального собрания…"
Естественно, в 1793 году человек с подобными взглядами не долго мог оставаться на свободе…
АРЕСТ И СЧАСТЛИВОЕ СПАСЕНИЕ
В декабре 1793 года по приказу полицейского департамента Парижской Коммуны гражданин Сад все же был арестован.
В тот мрачный период усилившегося террора наш герой жил вместе с Констанцией на улице Нёв де Матюрен. 8 декабря они оба находились дома, когда на пороге вдруг появилось двое мужчин. Один из них, Марот, был комиссаром полиции, второй, Жуэнн, — полицейским офицером. У них имелся приказ об аресте гражданина Сада по обвинению в контрреволюционной деятельности.
Для Сада это оказалось полной неожиданностью. Дело в том, что он, как и многие другие жертвы террора, верил, что самоотверженно трудится на благо нового режима. И свои обязанности он исполнял весьма аккуратно. Но теперь ему вдруг объявили, что он виноват в том, что два его сына — эмигранты. Более того, ему в вину вменялся факт поисков места в конце 1791 года для себя и двух своих сыновей в королевской гвардии. Казалось бы, ну и что? Ведь в то время Франция еще оставалась монархией, и Национальная Ассамблея признавала короля конституционным монархом и главой государства. То есть в поиске подобного назначения не было ничего недостойного, не говоря уже о незаконности. Но времена изменились, и все поступки рассматривались теперь в новом свете: любой человек, пытавшийся устроиться на службу к королю, считался врагом революции.
Так Сад оказался в тюрьме Мадлонетт.
Потом, 13 января 1794 года, его перевели в тюрьму Карм, а 22 января — в тюрьму Сен-Лазар.
