Дики Церинг - Мой сын Далай-Лама. Рассказ матери
Из Ланьчжоу мы шесть дней плыли на пароходе в Ханьчжоу. Через два дня пути пришлось сделать остановку, так как изрядно штормило и был риск налететь на скалы. Пароход был очень большой, вмещал триста человек, и мы наслаждались жизнью. Из Ханьчжоу мы направились в Куньмин, расположенный на холме, и пробыли там три дня. Покинув провинцию Сычуань, мы задержались на десять дней, потому что дорога, по которой нам предстояло ехать, была разрушена страшным землетрясением.
Наша поездка в Китай была полезна, но утомительна. Его Святейшество даже выучил за этот год две тысячи китайских иероглифов. Мне было забавно видеть, как он каждое утро спозаранку делал китайскую гимнастику. Даже мой сын вынужден был принять в ней участие, так как китайцы объявили ее обязательной для всех мужчин.
В то время Нгари Ринпоче было пять лет, и китайцы прямо-таки баловали его, повсюду таская с собой. В его присутствии мы никогда не высказывались против китайцев, опасаясь, что он по наивности проговорится им, – он был еще слишком мал. Мы долго пробыли в Китае, и сопровождавшие нас китайцы даже начали бегло говорить по-тибетски. Мы тоже немного знали китайский, и наши хозяева льстили мне, утверждая, что я хорошо овладела разговорным китайским языком.
Мы прибыли в Лхасу в первый день пятого месяца, ровно через год после отъезда. На протяжении двух часов на подъезде к Лхасе нас встречали и приветствовали толпы народа, собравшегося на обочинах дороги. Я выехала на день раньше кортежа Его Святейшества, так как моя мама была нездорова. Его Святейшество сразу отправился в Норбулингу, где в его честь устроили приветственную церемонию.
Нас поразил и напугал рост числа китайцев в Лхасе. До нас доходили слухи, что скоро они собираются захватить весь Тибет. До того как мы покинули Китай, Мао сказал Его Святейшеству, что судьба Тибета в Его руках. Он предложил ему в течение года или двух раздать всю землю народу. Его Святейшество ответил, что было бы более мудро провести реформу постепенно.
Лобсанга Самтена назначили главой хозяйства и казны Его Святейшества, но он тяжело заболел, и ему пришлось оставить этот пост. Он бредил два дня и две ночи и пытался побить всякого, кто приближался к нему. Врач сказал, что ему надо пройти курс особого лечения. Я с готовностью согласилась. Ему на грудь положили измельченный чеснок, а поверх него разместили горящие благовония. Четверо мужчин держали моего сына, когда жар от благовоний достиг его плоти. Образовался огромный волдырь, который вскоре прорвался. То же было проделано на обоих плечах и у основания шеи. После этого он стал похож на труп. Приходилось разжимать ему зубы ложкой, чтобы дать лекарства. Проведя два дня в полубессознательном состоянии, он понемногу выздоровел.
Моего сына лечил известный в Лхасе врач. Он мог поставить мне диагноз, просто прикоснувшись к моей тапочке или поясу, так что мне не нужно было являться к нему лично – достаточно было прислать что-нибудь из одежды. Но он никогда не занимался людьми старше пятидесяти лет, говоря, что это пустая трата времени, потому что они все равно скоро умрут. Я до сих пор сожалею, что не взяла его с нами, когда в 1959 году мы бежали из Тибета. Накануне отъезда из Лхасы я попросила его принести мне целую кучу медикаментов, что он и сделал. Он жил в Чангсешаре, и я не могла сказать ему, что мы уезжаем, так как слуги могли догадаться о наших планах.
Дики Церинг, Его Святейшество и их свита верхом на лошадях покидают контролируемый коммунистами Тибет. «Мы скакали быстро и без остановок… Когда мы сделали привал в Чицушо, я едва держалась на ногах от холода, усталости и судорог в голенях. Погода стояла ветреная, и мое лицо покрывал толстый слой пыли».
Его Святейшество пересекает границу Индии. «Безопасность была большим облегчением. В Индии у нас было уединение и покой; теперь китайцы были очень далеко, и у меня больше не было причин бояться».
Дики Церинг и Его Святейшество. Он явно не был обыкновенным мальчиком, и мы решили сделать из него монаха.
Дики Церинг в окружении семьи. Калимпонг, Индия.
11. День рождения Будды
В 1956 году мы с Его Святейшеством отправились в паломничество в Индию. Это был год юбилея Будды (в этом году отмечалась 2500-я годовщина его рождения). Мы отбыли в девятом месяце вместе с тысячами других тибетцев. Путь на автомобиле до Гангтока занял пять дней. Оттуда Его Святейшество сразу же полетел в Бомбей, а мы с семьей поехали в Калькутту. Из Калькутты Гьяло Тхондуп и Церинг Долма полетели в Бомбей, Бенарес и Бодхгайя.
Затем мы поехали в Калимпонг, где остановились в доме Раджа Дордже. Однажды там останавливался тринадцатый Далай-Аама. В течение месяца паломничества мы посетили все крупные города и объехали на поезде весь юг Индии. Там мой сын Самтен перенес операцию по поводу аппендицита, а в Бхакра Нангале моей племяннице удалили миндалины. Каждые три-четыре дня я готовила нашу национальную еду. Его Святейшество и два его наставника наслаждались ею, так как большей частью нам приходилось пользоваться индийской кухней. Мы даже ели в кровати[16].
После нашего возвращения в Тибет власть китайцев значительно возросла. Они в ультимативном порядке приказали моим сыновьям вернуться. Я так беспокоилась, что не могла ни есть, ни спать. Мои зять и дочь вынуждены были посещать коммунистические пропагандистские митинги, таскать камни для строительства дорог и пахать землю. Китайцы забирали у нас все, что хотели, даже начали вырубать наши деревья. Вся знать должна была заниматься физическим трудом, даже госпожа Рагашар. Она говорила мне, что откажется, пусть даже ценой жизни, но все же была вынуждена пойти на работу как член женской ассоциации[17].
Ко мне в Чангсешар явились китайцы и сказали, что было бы неплохо превратить мой дом в правительственное учреждение. Я ответила, что они могут его забрать, так как я одна и не нуждаюсь в таком большом доме. Они хотели заплатить наличными, но я отказалась. Тогда они заявили, что, если я не приму деньги, люди скажут, что они меня ограбили. Они даже пообещали провести электричество, присылали подарки, пытаясь привлечь меня на свою сторону, говорили, что в отсутствие моих детей возьмут на себя заботу обо мне и что я смогу проводить зиму в Калимпонге, в доме, который они мне там купили, а летом жить в Лхасе, при этом они возьмут на себя все расходы. Они утверждали, что их территория теперь простирается вплоть до Силигури, чуть южнее Калимпонга. Мне нечего было ответить.
