Джон Эш - Византийское путешествие
Немного спустя Кибела смягчилась, ее уход сопровождался какофонией шуршащих юбок. Она задержала нас на полчаса, поэтому пришлось завершить осмотр Мидас Шехри в неприличной спешке. Мы увидели еще один огромный фасад, украшенный фронтоном. Он был обращен на запад и завершен лишь наполовину; скала нависала над ним как гигантский навес или балдахин. В скале был высечен пандус с глубокими колеями, оставленными колесами повозок, и виднелись остатки многочисленных лестниц, поднимавшихся на акрополь или уходивших в скалу. Там были сводчатые цистерны, столь величественные, что я засомневался, не имели ли они, помимо практических целей, также и религиозное значение. На верхнем уровне скалы, где некогда стояли дворцы и храмы, мы обнаружили ступенчатый алтарь с длинной надписью; отсюда открывался вид на всю окрестность, над которой господствовал властелин Мидас Шехри. То, что северо-западный угол царства был так надежно укреплен, означает, что фригийцы ожидали вторжения. И оно пришло, но не отсюда, а с востока и очень внезапно. Киммерийцы прошли через Кавказ к озеру Ван и распространились, уничтожая все на своем пути, по Анатолии. Нам мало о них известно, однако гибель фригийского царства произвела на греков такое впечатление, что киммерийцы упоминаются в их мифологии как народ, обитающий в стране вечного мрака.
Когда мы спускались по пандусу с южной стороны скалы, минуя храмы и хеттские рельефы, сторож, сопровождавший нас в нашем лихорадочном туре, указал вниз на поля и сказал, что где-то под ними лежит византийский город. Я выразил сомнение, хотя наличие некрополя свидетельствовало о том, что где-то поблизости, на военной дороге из Дорилея в Акроинон находился город Сантаварис. Он дал истории по крайней мере одну знаменитую фигуру – хитрого и амбициозного церковного деятеля Феодора Сантаварина, сыгравшего главную роль в зловещих событиях, омрачивших последние годы правления Василия.
Преступления
Феодора Сантаварина
У императора Василия I Македонянина был первенец по имени Константин, которого он любил больше всех. Остальных сыновей – Льва, Стефана и Александра – Василий ни во что не ставил, в особенности Льва, которого он вообще терпеть не мог. Лишь на старшего отпрыска обратил он все свои помыслы; Константин был самым умным, смелым и красивым среди сверстников. Ему не исполнилось и десяти лет, когда он получил императорскую корону и воссел на троне рядом с отцом. В двадцать лет Константин победоносно воевал с сарацинами на востоке: верхом на белом скакуне, облаченный в золотые доспехи, он доблестно сражался вместе с отцом. Но 3 сентября 879 года патриарх Фотий, подойдя к бронзовым вратам, прокричал:
– Мужайся, о царь!
Константин в одночасье умер от лихорадки. Печаль и ужас овладели Василием, ибо он вспомнил всю кровь, пролитую им на пути к трону, и на протяжении оставшихся ему семи лет жизни ни на мгновение не знал покоя. Другой нашел бы утешение в том, что у него осталось три здравствующих сына, но измученный император был близок к безумию. Согласно закону, теперь наследником должен был стать Лев, однако Василий и мысли об этом не допускал. Он погряз в своем безумии, и столь дик был его взор, что мало кто решался к нему приблизиться. Император жаждал лишь одного – вновь увидеть Константина.
Отчаявшись, Василий полностью отдался на волю патриарха и его ставленника Феодора Сантаварина, который поклялся воскресить мертвого принца. Ради этого Василий и Феодор направились в редко посещаемый лес вдали от столицы, где Василию было велено укрыться в чаще, пока Феодор будет призывать усопшего. Вскоре император услышал цоканье копыт и увидел (или подумал, что увидел) знакомую фигуру на белом коне, в золотых доспехах с головы до пят, с длинным мечом. Не в силах сдержать свою радость, Василий покинул укрытие и поспешил навстречу сыну, но видение при его приближении исчезло…
– Мужайся, о царь!
Прибегнул ли Феодор к некромантии или иным образом умудрился создать хитроумную иллюзию, но император был убежден в истинности видения и распорядился воздвигнуть церковь на том месте, где встретился с призраком. С тех пор Феодор приобрел влияние и по причинам, о которых мы можем только догадываться, стал использовать его, чтобы распускать клевету о Льве. Он нашептывал императору, что принц замышляет против него зло, и Василий был склонен ему верить. Он потерял одного сына, а теперь лишил свободы другого и был близок к тому, чтобы ослепить его. Но люди не верили слухам о Льве, ибо знали его как достойного юношу. А в трапезной дворца сидевшая в клетке птица распевала: «Бедный Лев, о бедный Лев!» И император смягчился.
Умер Василий странной смертью и при таких обстоятельствах, в которые трудно было бы поверить, если бы не достоверные свидетельства Симеона Логофета. Летом 886 года император охотился неподалеку от дворца в Апамее. Оказавшись в одиночестве, он встретил возле ручья гигантского оленя. Император и олень посмотрели друг на друга, после чего олень бросился вперед, поддел рогами Василия за пояс и утащил его, беспомощного, в чащу. Лошадь императора вернулась без седока, что привлекло внимание стражников, и те бросились на поиски. Оленя отыскали, окружили и закололи мечами, но было слишком поздно. Все присутствовавшие при этом поклялись, что никогда не встречали такого огромного оленя. Умирающего императора доставили в Большой дворец, где он через девять дней скончался от внутреннего кровотечения. Тело его поместили в Зал девятнадцати лож, и патриарх, подойдя к бронзовым воротам, призвал Василия мужаться перед встречей с Господом:
– Царь Царей ждет тебя. Сними свой венец…
В день коронации Льва царило всеобщее ликование, один только Феодор Сантаварин хранил среди радостных криков молчание. На то были веские причины, ведь Лев не забыл ни то, как он томился в тюрьме, ни то, как к его лицу подносили раскаленное железо. Вскоре нашелся повод арестовать Феодора и обвинить в измене. Никаких сомнений в его виновности не было. Лев вынес обычный приговор, и человека, при помощи которого покойный император сподобился увидеть призрак Константина, лишили зрения. Последние тридцать лет своей жизни он провел в ссылке. Во мраке.
Аморион. Часть I: Императоры и образы
Как ни интересно было в Афьоне, Аязине и Мидас Шехри, я приехал сюда вовсе не ради них. В окрестностях Афьона я оказался в надежде отыскать развалины Амориона – города, чье имя эхом отдается в истории Византии VIII и IX столетий. К сожалению, я не знал, где мне его искать. В единственном путеводителе, где вообще упоминается про Аморион, сказано, что тот находится в сорока километрах к юго-западу от Сиврихисара: этот городок располагается приблизительно в ста двадцати километрах северо-восточнее Афьона. В книге Джулиуса Норвича «Византия: Первые века» имеется сноска, в которой указано, что Аморион находится в пятидесяти километрах к юго-западу от Сиврихисара, близ деревни Асаркой, однако такого населенного пункта я на карте не нашел. Допустим, что мне бы все-таки посчастливилось найти Аморион, но еще вопрос, сохранилось ли там что-нибудь пригодное для осмотра. Насколько мне известно, Аморион был одним из немногих крупных византийских городов в Анатолии, не поглощенных впоследствии турецкими поселениями. Путеводитель издательства «Фэйдон» подчеркивает этот факт в специальном примечании: «Сохранились развалины отдельных строений». Норвич пишет чуть подробнее: «Аморион ныне представляет собой несколько разрушенных зданий и остатки крепостной стены. Раскопки до сих пор не проводились». Сирил Манго в книге «Византия: Империя нового Рима» сообщает, что когда-то Аморион считался «особо важным городом», но добавляет: «Руины, сохранившиеся до сих пор, свидетельствуют о его незначительных размерах». Все это мало обнадеживало, но я предпочел остаться непредубежденным и вновь обратился все в то же туристическое агентство, где та самая девушка, что порекомендовала Ведата, достала карту, в суровой пиктографической манере демонстрирующую главные достопримечательности афьонских окрестностей. До тех пор, пока я полагался на путеводитель, возникала путаница: Аморион оказывался то к северу, то к западу от дороги Афьон – Сиврихисар, но теперь все мгновенно прояснилось, и вопрос был решен. Аморион находился рядом с деревней Хисаркой, а она, в свою очередь, в каких-то десяти километрах от легко достижимого городка Эмирдаг. От нас требовалось только сесть в автобус.
