Вениамин Цукерман - Люди и взрывы
Для работы у него была маленькая комнатенка, в которой едва размещались стол с электролизерами, шкаф с реактивами, крошечный письменный столик. Опыты длились часами, а иногда и сутками. Закончив все приготовления и включив электролизеры, он шел в другие комнаты. Стоило ему где-нибудь показаться, как сотрудники наперебой начинали зазывать его к себе. Одному надо посоветоваться по работе, другому — похвастаться результатами, а третьему просто захотелось поговорить с приятным и умным собеседником.
С большой охотой Михаил Васильевич помогал в работе всем, кто нуждался в его помощи, охотно делился знаниями и опытом. Я неоднократно обращался к нему за советами и помощью. Когда понадобились мишени, содержащие изотопы водорода, он в считанные дни предложил и осуществил методику изготовления таких мишеней на основе гидридов металлов. За несколько дней до смерти пригласил меня к себе в больницу и предложил химическое соединение для дозированного введения в газ окиси углерода, аммиака и других газов. На протяжении десятилетий после смерти Михаила Васильевича в наших работах использовались его предложения.
Это был один из самых трудолюбивых, скромных и бескорыстных сотрудников отдела, готовый сам выполнять любую трудную и опасную работу. У него полностью отсутствовали элементы карьеризма, не было заметно и следов чинопочитания, он был ровен и доброжелателен со всеми, особенно же ценил и уважал людей честных и трудолюбивых. Талантливый химик, он одним из первых занялся новой областью — химией радиоактивных материалов.
Михаил Васильевич был из числа талантливых умельцев. Специалистам известно, что точность лабораторных опытов с нейтронами зависит во многом от мощности и габаритов нейтронного источника: чем выше мощность и меньше размер, тем лучше. Михаил Васильевич решил удовлетворить желание нейтронщиков — разработал технологию и изготовил миниатюрный источник большой мощности. Его нельзя брать в руки — он горячий за счет радиоактивного распада, а поток нейтронов на руку много больше допустимого.
Непостижимо, как он ухитрился решить эту сложную задачу на заре развития нашей ядерной техники! Это было в начале 50-х годов, и потребовалось более 30 лет, чтобы техника оказалась способной превзойти достижение Михаила Васильевича.
Талант технолога, умение экспериментатора уживались в нем с мальчишеским азартом, большой физической силой, огромной душевной теплотой. Он поверг однажды в ужас руководство, когда шутки ради поборол двух здоровенных телохранителей И. В. Курчатова. Однажды выиграл спор в большой компании, выбравшись зимой на улицу через маленькую форточку, в которую, на первый взгляд, едва могла вылезти только кошка.
Удивительный, милый и обаятельный человек!
Его редкий талант и способности оборвала ранняя смерть — ему однажды не повезло, а с радиоактивностью шутки плохи, как мы теперь хорошо знаем. И частицу этого знания, добытого своим личным опытом, он принес на «алтарь науки».
Умер он от рака печени в 1962 году в возрасте 44 лет.
САМУИЛ БОРИСОВИЧ КОРМЕР
Этот молодой лейтенант пришелся но душе уже при первой нашей встрече. Она состоялась летом 1946 года в одном из московских НИИ Министерства боеприпасов. Самуилу Борисовичу не было тогда и 23-х лет. Его командировала в этот институт Артиллерийская академия имени Дзержинского на преддипломную практику и для выполнения дипломной работы по изучению механизма действия кумулятивных зарядов. Для измерения характеристик подобных зарядов нужна фотохронографическая техника, а ее в то время в нашей стране практически не было.
Название «фото-хроно-граф» содержит три самостоятельных корня, которые могут быть переведены как «свет-время-запись». Наши первые фотохронографы, построенные из подсобных материалов, были весьма несовершенными приборами. Тем не менее, Самуил Борисович со всем пылом молодости взялся за работу и одним из первых измерил скорость движения струи небольших кумулятивных зарядов. В этих опытах было измерено время, необходимое для пробоя кумулятивной струей различных преград. Уже в первой самостоятельной работе выявились важнейшие качества Самуила Борисовича — высокая деловая активность, умение ставить перед собой ясную цель и добиваться успеха даже в тех случаях, когда существует множество мешающих объективных причин.
Юлий Борисович рассказывает: «В 1946—1947 годах я руководил семинаром в Институте химической физики Академии наук, на котором рассматривались разнообразные вопросы горения и детонации взрывчатых веществ. Однажды после семинара ко мне обратился молодой военный с предложением сделать доклад о некоторых вопросах работы кумулятивных боеприпасов. Я согласился. Во время доклада стало ясно, что это очень толковый человек, и я включил его в список сотрудников будущего института».
«Извлечение» Самуила Борисовича оказалось не очень простым делом. К тому времени он успешно закончил факультет боеприпасов Академии имени Дзержинского и по распределению был направлен на оборонный завод, расположенный неподалеку от Москвы. Там довольно быстро оценили знания и деловые качества старшего техника-лейтенанта военной приемки и не захотели отпускать его в никому не известную лабораторию. Понадобился некий нажим на военных со стороны научного руководителя, и в августе 1947 года Самуил Борисович оказался в составе нашего коллектива. Ближайшие месяцы показали, насколько удачным был этот выбор.
Мы продолжали с ним работы по совершенствованию методики и техники фотохронографических исследований световых характеристик взрывных процессов. Многие принципы и технические решения его устройств, предложенные и реализованные в 1947 году, используются без существенных изменений и в наши дни. Роль этой техники, в развитии которой участие Кормера было определяющим, нельзя переоценить. С середины 50-х годов Кормер становится одним из руководителей нового направления, успешная практическая реализация которого позволила экономить сотни миллионов рублей. За образцовое выполнение этого важного правительственного задания в 1959 году он был отмечен Ленинской премией.
Время все дальше отодвигает неповторимую прелесть наших работ второй половины сороковых годов. Но когда вспоминаешь Самуила Борисовича Кормера, словно вспышка света освещает в памяти многочисленные эпизоды и удивительные истории, имевшие место в годы нашей работы на этой земле. Ноябрь 1947 года. Мы с Самуилом работаем в одном из защитных сооружений. Только что прибор зафиксировал оптические явления при взрыве заряда больших размеров. Самуил проявляет пленку. Радостный появляется на пороге импровизированной фотокомнаты. «Смотрите, вот наша первая растрограмма!» — звонким голосом оповещает он всех. Спустя две недели после этого эпизода отмечалось 25-летие Самуила. На этом почти семейном торжестве продолжались разговоры на производственные темы.
