Лев Годованник - Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого
– Вы знаете, я мало что могу по этому поводу вспомнить, – сказал мне Николай Филиппович. – У нас работал тогда шофер Валя, который и предложил пригласить в институт Высоцкого. Я с большой радостью согласился – это же Высоцкий! Но потом получилось так, что я заболел и лег в больницу – поэтому все события развивались в мое отсутствие. Потом я узнал, что концерт запретили, и узнал, почему.
– И почему же?
– Формальная причина заключалась в том, что билеты на концерт не были надлежащим образом оформлены.
– Вы своей властью разрешили организовать концерт Высоцкого, не спрашивая разрешения вышестоящих организаций?
– Конечно, а зачем спрашивать? У нас в институте тогда много всяких концертов проходило, только все они были бесплатными. А концерт Высоцкого должен был быть платным – вот к нам и придрались.
– А Сергей Мелещенко…
– Да, конечно Мелещенко! Он тоже принимал какое-то участие в организации концерта. Вы обратитесь к Сереже, он должен знать всю подноготную этой истории. Он наверняка все вам расскажет…Этот разговор у нас с Николаем Бондаренко происходил в октябре 1990 года. Спустя 10 лет, в январе 2001 года, мне вновь довелось пообщаться с Николаем Филипповичем. На этот раз он был гораздо откровеннее:
– В каждом учреждении тогда было несколько стукачей – вот и получилось, что про готовившийся концерт Высоцкого узнали заранее, – сказал он мне. – Кто конкретно настучал, я не знаю. И о том, что Высоцкий «невыездной» и «непроходной», я узнал гораздо позже. А тогда я просто любил его песни.
– Сергей Мелещенко с читает, что вы специально организовали все так, чтобы дискредитировать тогдашнее руководство института, – сказал я Николаю Филипповичу напрямую.
– Это глупость, ведь я и был руководством. Я был заместителем директора института и секретарем партбюро, а директор Нерпин был моим другом и учителем…В общем, Николай Бондаренко и не пытался отрицать, что решение пригласить в институт Высоцкого принимал сам. При этом Николай Филиппович, в отличие от других руководителей, никаких серьезных проблем по партийной линии в связи с этим не имел. Почему? Благодаря хорошим отношениям с первым секретарем Ленинградского обкома товарищем Романовым (о чем до меня дошли не вполне правдоподобные слухи)? И, может быть, про предполагаемый концерт Высоцкого в обком «стуканул» кто-то другой, а Николаю Филипповичу просто «повезло» – «вовремя» обострилась язва желудка? Но вот вопрос: почему же аналогичные скандалы не возникали в связи с другими концертами Высоцкого в нашем городе?
Однозначного ответа у меня нет, но рискну предположить: несмотря на некоторую экспрессивность и неоднозначность суждений, Сергей Мелещенко оказался прав в главном – всему виной были внутриинститутские интриги, одна из сторон которых решила воспользоваться «запрещенным» Высоцким для сведения счетов с оппонентами.
Но обратим внимание: в процесс организации этого концерта вмешались сотрудники правоохранительных органов, а не только партийные работники. Они знали, что приедет Высоцкий, они знали, что ему заплатят 200 рублей, что деньги собраны и что происходить это будет без каких-либо мер предосторожности. Тогдашние законы вполне позволяли возбудить по данному факту (если, конечно, специально для этого дать концерту состояться) уголовное дело и предъявить в рамках этого дела обвинение самому Высоцкому, например по статье 153 советского Уголовного кодекса – «частнопредпринимательская деятельность». Эта статья, кстати, предполагала наказание до 5 лет лишения свободы с конфискацией имущества.
Но почему-то 27 июня 1972 года представители Выборгского райкома КПСС и сотрудники ленинградского КГБ не дождались, пока состоится концерт, чтобы привлечь Высоцкого к уголовной ответственности. Более того, данная ситуация вообще не имела процессуальных последствий – как будто правоохранительные органы решили ее не замечать.
В общем, эта история навсегда останется под знаком вопроса. Тем более что теперь уже абсолютно неважно, кто кого хотел дискредитировать.
Справка...За день до несостоявшегося концерта в Агрофизическом институте Высоцкий выступал в Ленинградском институте ядерной физики в Гатчине вместе с актером Театра на Таганке Иваном Дыховичным. Через 2 дня после несостоявшегося концерта Высоцкий вновь выступал в ЛИЯФе. А тот вечер 27 июля Высоцкий провел дома у заведовавшего автохозяйством АФИ Валентина Муравского.
Этот человек, как мне кажется, заслуживает отдельного рассказа, который вы сможете прочитать чуть позже в главе «„Як-истребитель“ и некоторые балетные истории».
«Позор для поэта»
Или об особенностях человеческого восприятия
История про несостоявшийся концерт Высоцкого в Агрофизическом институте на этом могла бы закончиться, когда бы не непредсказуемый характер пытавшегося его организовать Сергея Мелещенко. Во время общения с этим человеком я попросил его поделиться своими личными впечатлениями от общения с Высоцким.
Ответ на мою просьбу превзошел все ожидания.
Насколько я понял, Владимир Семенович Высоцкий и Сергей Николаевич Мелещенко друг другу сразу не понравились. Эмоциональный диссонанс, по-видимому, начался еще в машине по дороге от «Астории» к зданию института. Если верить Сергею Мелещенко, то Высоцкий все время молчал, а потому Сергей Николаевич решил завести светский разговор. С его слов этот разговор начался примерно так:
«Знаете, Владимир Семенович, – якобы сказал Мелещенко, – аудитория у нас не простая, а культурная, потому что мы долго приучали наш серый народ к вашим песням. Вот был у нас перед Новым годом концерт художественной самодеятельности, и мы там в качестве заставки вашу песню про шпиона использовали. Только вот вместо слов „опасаясь контрразведки, избегая жизни светской…“ мы пели „опасаясь контрразведки и девятой пятилетки“! Эту песню исполнял я, и вы знаете, народу даже больше понравилось».
Можно предположить, что Высоцкому это совсем не понравилось – он терпеть не мог, когда кто-то пытался что-то поменять в его песнях. По словам Сергея Николаевича, Высоцкий на его слова вообще никак не отреагировал и стал рассказывать какой-то пошлый анекдот, обращаясь при этом не к Сергею Николаевичу, а к сидевшим в машине водителю и молодой женщине. Та была одета в яркое желтое платье. Учитывая экспрессивность Сергея Николаевича, я могу предположить, что его разговор с Высоцким в машине мог начаться, например, со слов: «Я, Владимир Семенович, тоже вот занимаюсь самодеятельностью…»
