Пралин - Тайны парижских манекенщиц (сборник)
Несколько слов о «коротких поездках». Я почти каждый раз в конце недели уезжаю в провинцию или Швейцарию.
Не только для Бальмена, но и для Рафаэля, Жермены Леконт, Пакена[138]. Летом – Довилль, Туке; в зимний сезон – Биарриц, Лимо, Лион, Аннеси, зимние курорты Ароза, Вал д’Изер, Супербаньер…
Мы уезжаем в пятницу вечером, в четыре или пять часов. Настоящие развлекательные прогулки. Ложимся спать поздно.
Я не могу заснуть в спальном вагоне и беспрестанно рассказываю всякие истории, шучу, подкалываю ту или иную девушку. По приезде – фотографы, цветы, интервью, местное радио. Остаток дня сплю или провожу короткую разведывательную прогулку. Вечером показ в казино или крупном ночном заведении. Восхищение! Аплодисменты! Редко случается, чтобы диктор не сказал несколько слов обо мне. Все заканчивается в половине первого. Ужин, танцы. Отход ко сну в два часа. Ленивое пробуждение в воскресенье. Новый показ в три часа, затем приглашения друзей или людей, мечтающих стать ими. Возвращение на работу в понедельник.
Спросите: «А… риски? Ах да… сомнительные предложения?» Прежде всего манекенщицы уже совсем не те, какими их считали наши бабушки. Большинство из них весьма респектабельные женщины. Замужние или нет. С чем им приходится сталкиваться!.. О! Не только со сплошной добродетелью! Спросите у капитана Соважа[139], который в тот день, когда подписывал книгу «Один из “Нормандии – Неман”, мог бы… Ба! Это их дело! Они не давали монашеского обета. Но большинство даже и не думают о «случаях».
Вспоминаю, как в Голливуде – я не упоминала об этом известном режиссере – он стал ухаживать за мной, пригласил на ужин в тот вечер, когда Т. был занят. А после ужина под предлогом, что стоит полюбоваться огнями города с высоты холмов… Феерическое зрелище. Но почему мне надо снимать шляпу?
– Чтобы я вас поцеловал, дитя мое.
– Попробуйте.
Попытка закончилась пощечиной. Я вложила в нее всю силу, но на меня не разозлились, а по телефону каждое утро предлагали повторить прогулку.
Маленькие профессиональные опасности, на которые особого внимания не обращаешь. Многие мужчины теряют уверенность, стоит их только упрекнуть, что «их поведение оскорбительно, когда они думают только об этом». Некоторые не мечтают ни о чем существенном. Ангелы! Мой дорогой швед! А кое-кому надо крепко врезать.
Телефонный звонок после дефиле:
– Меня зовут господин Х… (Легендарное состояние!) Могу ли я с вами встретиться?
– Для чего?
– Выпить по бокалу.
– Я вас совершенно не знаю.
– Вот мы и познакомимся.
И тут же делает промах, добавив:
– Могу ли я попросить вас, мадемуазель, встретиться тайно. Потому что… потому что я женат.
– И я замужем. И очень хорошо знаю вашу жену. Поторопитесь повесить трубку, иначе я кое-что скажу ей.
Добавлю, что нам неприятны мужчины, которые не представляются.
Расскажу немного о моих «возможностях» путешествий. 10 октября ко мне подходит незнакомка: могу ли я освободиться, чтобы поехать в Швецию?
– Вероятно.
Организуется поездка. Это мадам Смайл из «Конгресса шерсти», которая приглашает в Стокгольм десять манекенщиц. Честь возглавлять группу возложена на знаменитую троицу: господина Жана Гомон-Ланвена, президента Синдиката Высокой моды (где он сменил господина Лелонга), господина Горена, его генерального секретаря, и хроникера Калдагеса[140], старого приятеля. Какие воспоминания!
Меня беспокоит лишь одно – надо лететь самолетом, и над морем. Ладно! Двум смертям не бывать. И умру не в этот раз. Стокгольм. Ветер сбивает с ног. Очаровательный город.
– Ну, если вы знаете Голливуд!
Автобус. Порт. Предместья. Небольшие домики на берегу цвета нереальной нежности. Прилив гордости, когда швед, проверяющий паспорта, вдруг восклицает: «Это вас зовут Пралин? Вы были Мисс Синемонд?» Моя слава долетела до полюса!
Субботний вечер, зал, «где вручают Нобелевские премии!», – красный кирпич в мраморной облицовке. Наш показ превращается в настоящую сенсацию. Я показываю в основном платья Бальмена.
Никаких заблуждений: Мисс Синемонд известна, как серый волк из «Красной Шапочки». Именно меня снимают фотографы. Один из них приглашает меня и Фабьенну сняться для рекламы шведских духов.
– Почему бы и нет?
Предлагают хорошие деньги. Но мы ощущаем, что на это «плохо посмотрят», а французские парфюмеры, вручившие нам дорогостоящие флаконы, будут недовольны.
Лучше отказаться!
Шведы! Морис Бедель[141] лет двадцать назад создал им дурную репутацию. Еще хуже говорил о шведках. Но возражая ему, напоминаю о моем сверхделикатном шведе, встреченном в Париже.
И когда в «Отель де Франс» мы присутствуем на ужине, накрытом на возвышении, один красавец во фраке знаками спрашивает разрешения подняться к нам:
– Конечно!
Мы танцуем. Он говорит по-французски. Исключительно корректен. Девочки шутят по поводу моего «флирта». Флирт продолжается на следующий день, когда мы в его «меркьюри» совершаем прогулку по рейду. По возвращении в гостиницу он предлагает мне остаться на неделю: «Это вас ни к чему не обязывает, мадемуазель». Ага! В конце концов, все возможно! Это же не француз. А моя респектабельность… Мишель… Нет! Sorry. Он выражает сожаление, хотя его поведение не меняется ни на йоту. Самое главное, что невольно едва не осталась в стране. Утром в аэропорту не могу найти паспорт, тщетно роюсь в чемодане: чулки, бюстгальтер, свитера, туфли валяются на бетонном полу. Ничего. Посылают искать в гостиницу. Ничего! Мадам Смайл заламывает руки. Эта Пралин! Ее же предупреждали! Воздух в голове! «Безнадежное» создание!
Появляется неумолимый директор аэропорта:
– Мы вас задерживаем.
– У меня нет денег.
– Швеция будет вас содержать. (Неужели он всерьез?)
– Научите наших девушек быть парижанками. Смеется:
– Да ладно, шведы не такие уж злюки!
Год заканчивается. Рождество и Новый год попеременно в каждой семье.
Во время февральского дефиле одна из наших продавщиц подводит ко мне египетскую модельершу.
– Не хотите съездить в Египет?
– Оплачивается хорошо?
– Еще бы! И вас будет всего трое. Есть одна милая девочка – Симона от Диора…
– И Дани? Может, я приглашу ее?
Речь идет о Даниель от Жанны Лафори[142], с которой у меня полное взаимопонимание.
– А… что скажет Бальмен?
– Он скажет… Ты поступаешь с хозяином как тебе вздумается!
– Но только не это!
И Бальмен действительно кривится:
– В самый разгар коллекции! Я считал вас девушкой серьезной.
– Каких-то восемь дней, господин Бальмен?
