Иван Парфентьев - Прошлое в настоящем
Но шло время, и Петр Терновский поехал по комсомольской путевке в Москву. В город, о котором с детства мечтал, о котором много слышал. И вот вчерашний батрак приехал строить метро.
В метровском забое окреп его характер, в метровском забое встретил он настоящих друзей, биографии которых были похожи на биографию Петра. Потом армия. И вот, пройдя трудовую школу, испытав в жизни голод и холод, пришел Петр в московскую милицию. И снова всплыло перед ним его детство с собаками. Только теперь собака должна была ему стать не только другом, но и его верным помощником в работе.
Прежде чем взяться за поводок Фрама, нужно было его обучить, ведь ему придется работать в условиях большого города. Фрам должен научиться разыскивать уголовных преступников.
Но вот все тренировки остались позади.
На Ярославском шоссе трое грабителей напали на Матросову и Сторожилову. Нужно было срочно действовать. Вместе с оперативной группой на место выехал Терновский.
Больше двух километров, натянув поводок, шел Фрам по следам грабителей. Это было первое испытание. Будет ли Фрам рабочей собакой? Но вот на второй Мытищенской улице Фрам подошел к дому № 8 и потянул своего хозяина в подъезд. У восьмой квартиры он встал на задние лапы, словно хотел открыть дверь, и залаял, обидевшись, что его не пускают. Когда же дверь открылась, грабители даже не успели опомниться, как Фрам одним прыжком сбил с ног одного из присутствующих, и тот с грохотом повалился на пол. Грабитель назвался Липатовым. Он лежал на полу и не пытался подняться, а второй грабитель по фамилии Синченков с поднятыми руками в изумлении смотрел на эту сцену.
.— Ну как Фрам? — спросил я утром у Терновского.
— Хорошая собака! Побольше бы таких для московской милиции. Первое задание выполнил отлично, — с улыбкой ответил Терновский.
За долголетнюю и безупречную службу в милиции Терновский был награжден орденом Красной Звезды, пятью медалями и знаком «Отличник милиции».
.Рядом с Фрамом в вольере стоял Майк, который проходил служебную подготовку под руководством Алексея Ивановича Емец, тоже украинца по национальности. Емец был почти земляком Терновского. Он очень любил собак и в милицию пришел после окончания школы служебного собаководства. Емец души не чаял в своем питомце, и если надолго расставался с ним, то скучал. Но вот Майк пошел по заданию. На Домниковской улице ограбили продовольственную палатку. И опять собака не подвела. Майк привел нас в нужное место. Выйдя на Садово-Спасскую, он немного помедлил. Может, ошибся, сбился со следа? Нет, он шел правильно. Свернув на Каптельский переулок, он вошел в один из дворов и с лаем бросился к полупьяной компании. Майк свалил одного из компании на землю. Он зорко следил за каждым его движением. Но вот подоспел Емец, и резко прозвучала команда: «Встать!» Майк выпустил грабителя, дав ему возможность подняться, но не отошел, а сел рядом. Так была выполнена часть задания. Грабителем оказался Зотов — без определенных занятий. Вторую часть работы нужно было решить работникам уголовного розыска.
Утром, когда Зотов проспался, он был доставлен на допрос. Я уже имел справку на Зотова.
— Твои? — спросил я Зотова, показав ему дактилоскопические карты.
— Наверно, мои. — ответил Зотов.
— Как наверно? Посмотри на свою подпись.
— После этой подписи мне столько раз мазали пальцы, что трудно припомнить. Мазали в колонии, мазали в тюрьме.
— А вот это твои отпечатки? — я показал ему разбитые стекла, изъятые с места происшествия.
— Не знаю, — ответил Зотов.
— Как же не знаешь? В палатке обнаружены.
— Ну раз в палатке, тогда мои. — И Зотов попросил воды. Он залпом выпил две кружки и, опустив голову, стал ломать козырек кепи.
— Еще пригодится, зачем вещь портишь, положи на стул, — сказал я. — Кто еще был с тобой на деле?
— Палатку взяли мы втроем, — ответил он, — я, Лукохин и Бутырин. Они на чердаке. Там и мешок с продуктами. — Он немного помедлил и спросил: — А почему вы их не задерживаете?
— А ты что, спешишь?
— А мне надо спешить, — ответил Зотов. — Быстрее осудят, быстрее срок дадут, да и пора завязывать. — И Зотов протянул мне листок, на котором было написано стихотворение, сочиненное бывшим вором Беньковским. Я приведу это стихотворение не потому, что оно имеет художественную ценность. В этом стихотворении обрисован характер, и оно интересно именно этим.
Стоп.
Я устал брести болотом грязным,
Вон рядом вижу ясный день и верный путь.
Бросаю навсегда я
Старый путь заразный,
Я чистым воздухом хочу вздохнуть.
Еще не поздно стать Островским Колей,
Еще не поздно,
Прочь, трясина, грязь.
Я, люди, к вам пройду сквозь сотни болей,
Пройду, нигде в пути не оступясь.
Пускай трясина тянет в мрак ненастный,
Пускай цепляется осока за штаны,
Но я приду к вам!
Прочь,
Презренный, грязный,
Путь дикарей отгнившей старины.
Он ожидал, пока я дочитывал до конца, и сказал:
— Вам, конечно, в это трудно поверить, тем более мне. В прошлом меня дважды судили, тогда я был еще малолеткой и карманником. Нас было четверо у матери. Отец пил, умер пьяным, что мне оставалось делать? Но все равно в этом стихотворении правда, в которую я поверил.
Зотов замолчал.
— Конечно, мне трудно поверить, — ответил я, — ведь ты дважды судился и после этого совершил кражу.
— А что мне оставалось делать? — ответил он с грустью, — куда ни пойдешь — на работу не принимают. Как только раскроешь паспорт — от ворот поворот.
— А почему же ты к нам не пришел? — спросил я его.
— Теперь поздно об этом толковать. Пощады не прошу, сам виноват. Судите. — Он некоторое время молчал, потом грустно улыбнулся и сказал: — Собачка у вас работает хорошо, — и показал разорванную штанину.
— Так ты говоришь хорошо работает собачка?
— Куда лучше!
— А жаль, что вторую штанину не тронула! — сказал я, — надо бы.
— Начальник, вы становитесь жестоким. Я ведь не такой закоренелый преступник, чтобы меня рвать ни части.
— Зачем же рвать. Рвать — это варварство. А вот проучить тебя хорошенько не мешало бы!
— В лагерях проучат. Жизнь от звонка до звонка, на зачеты надеяться нечего. За все приходится платить своим горбом.
— Посидеть, конечно, придется, — ответил я, — но после срока приходи в уголовный розыск или прокуратуру, обязательно поможем. В этом ты можешь не сомневаться. А больше пока помочь ничем не могу.
