Андрей Венков - Атаман Войска Донского Платов
Предупреждены были войска, что колонна Палена ворвется в крепость первой и даст три ракеты: по первой снимать ранцы, по второй — полушубки, по третьей — не стрелять, а, полагаясь на штыки, бежать всем на штурм.
Пален, как водится в таких случаях, все напутал, а может, и схитрил. Запустил сразу все три ракеты, и войска, поскидав полушубки и ранцы, с ревом рванулись к вожделенному городу.
Штурм длился час с небольшим. Зато грабили город три дня. Поговорка потом была: «Поджился, как под Очаковом». Перепились. На льду лимана бросили сотни турецких трупов. Земля мерзлая, копать некому. Понесет их весною родным берегам…
Потом уже подсчитали своих битых и израненных. Логгин Денисов получил пулю в голову ниже затылка, но выжил. Иловайских переранили: Павла — в левую руку пулей, Ивана — в левую ногу. Данила Орехов, как и всегда, отличился, байрактара какого-то завалил и пленных Потемкину представил.
Потемкин уехал в столицу хвастаться, за ним Суворов — жаловаться, что службы не дают.
Весной уже стали приходить награды за Очаков: специальные золотые знаки на георгиевской ленте «Очаков взят 6 декабря 1788», сабли, Владимирские крестики. Матвей Платов за взятие земляного ретраншемента получил орден Святого Георгия 4-й степени.
Глава 7
КАЗАКИ И ШТУРМ ИЗМАИЛА
После очаковского штурма, успев заложить Николаев, уехал Потемкин в Санкт-Петербург, где ожидал его блистательный прием.
Умела Матушка-Императрица награждать верных слуг. Первая, сама, посетила приехавшего в столицу героя. Царедворцы давали в честь его праздники, стремясь превзойти друг друга. Получил он от Государыни сто тысяч рублей, фельдмаршальский жезл, украшенный бриллиантами и обвитый лавровым венком, орден Святого Александра Невского для ношения на груди, прикрепленный к драгоценному «солитеру», стоившему еще сто тысяч рублей, и многие другие награды и подарки. Орден возложила на Потемкина сама Императрица в Придворной церкви после заутрени на Светлое Христово Воскресение.
Но не обольщался Григорий Потемкин наградами, отдавал себе отчет, перевидав многих женщин, что — да! — нравилась когда-то Императрице восторженность чувств его к ней, но, возвышая его, делала она прежде всего ставку против Панина и Орловых. Теперь ушло то противостояние в небытие, кануло в Лету, Участники попритихли, Гриша Орлов и вовсе умер в помешательстве. Сам Потемкин оказался на месте в новоприобретенной Таврии. А вокруг Императрицы плелась новая сеть, крались к власти Салтыковы, и проходную фигуру их показали светлейшему верные люди: так, ничего особенного — штаб-ротмистр Конного полка.
Надо бы возле Императрицы своего такого иметь, молодого, красивого, верного. Предлагал Григорий Александрович Ее Величеству обратить благосклонное внимание на адъютанта его Алексея Горчакова Глянула Императрица и сказала с видом знатока: «Картина не дурна, но не имеет экспрессии». Экспрессию ей подавай! «Да ты, матушка, на себя в зеркало погляди! Не молоденькая чай…» — позволил себе подумать Потемкин. Где ж найти такого, чтоб и молод, и красив, и своей игры не начал, и при этом при виде почтенной летами дамы экспрессию проявил?
После Пасхи осыпанный наградами Потемкин вернулся в армию и привез шесть миллионов на продолжение военных действий.
Деньги были кстати. После изнурительной зимы и очаковской осады ремонтировали командиры свои полки[66], сводили, переформировывали. Главная провиантская квартира в Кременчуге денег, как правило, недодавала, а когда начальству жаловались, еще хуже получалось. Денег полковники так и не получали, а на словах им обнаглевшие интенданты передавали, что вы, мол, своими донесениями и жалобами корпусному начальству все дело испортили. С Дона за свой счет пригоняли полковые командиры лошадей, раздавали казакам в долг, а потом подолгу эти долги собирали.
Вернулся Потемкин, вызвал Платова:
— Как там мое Войско?
Платов стал жаловаться, но с усмешками, перемежая жалобы рассказами о возлияниях и амурных похождениях лихих своих казачков.
— У тебя в полку в бегах много числится?
— Девятнадцать.
— Ого! У тебя и офицеров столько нет… — Потемкин задумался и повелел: — Придумай, как переформировать, чтоб полнокровные полки были и чтоб не стыдно показать. Деньги есть…
В июне из Чугуевских казаков Павла Иловайского создали особый Конвойный полк при князе Потемкине, и Иловайский остался им командовать. Бугский полк не тронули, а из екатеринославских сколотил Платов особый полк, назвал его Чугуевским и сам возглавил.
Военные действия долго не начинались. Копили силы, ждали союзников-австрийцев. После взятия Очакова и истребления неприятеля в его окрестностях турецких войск перед потемкинской армией не было — собирались они за Дунаем и готовились напасть на армию Румянцева и союзных России австрийцев. Чтобы не было разнобоя в командовании, Румянцева от командования отрешили, обе армии подчинили Потемкину. Он выслал на место Румянцева князя Репнина, а сам медлил, вел переговоры, через тайных своих агентов склонял султаншу Валиду и капитан-пашу на свою сторону, чтоб нашептали они молодому султану Селиму на Великого Визиря, явного врага России. Визиря потом и вправду умертвили, но пока турецкое войско в Браилове не стало ждать и рванулось меж русскими и австрийцами, отсекая их друг от друга. Отважную сию диверсию Суворов, оказавшийся, по счастью, в репнинских войсках, пресек и разгромил турок под Фокшанами. Но, делать нечего, пришлось начинать кампанию.
Новая кампания начиналась с новыми людьми. Ушел, получив в командование полк, на Кубань верный Иван Кошкин. На смену ему пришел не менее отважный подполковник Иван Бузин. Брат Степан Платов, премьер-майор, пришел со своим полком.
В окружении Потемкина сменились люди. Произведенный за Очаков в капитаны князь Багратион с радостью удалился в бессменные ординарцы к графу Салтыкову. Говорили злые языки, что Салтыков Багратиону ближайший родственник, ближе некуда — а настоящий князь Иван Багратион явился в Россию из Грузии на недолгое время, продал подороже имя и обратно к себе в Грузию умотал.
Прибыл в армию угрюмый и неприступный генерал Гудович. Вернулся отлежавшийся, но окривевший на один глаз Мишенька Кутузов, впрочем, теперь был он не Мишенька, а давно Уже Михайло Илларионович. Потемкин поручил ему весь передовой корпус.
С передовым корпусом потемкинской армии под командованием генерал-майора Кутузова пошел на турок отлежавшийся и переболевший Адриан Денисов, дали ему все же в командование полк и даже полк Орлова временно поручили; но поклон болел, три товарища обошли его чинами, и теперь искал Денисов правды у командующего корпусом генерал-майора Кутузова, который его меланхолично утешал.
