Иван Кулаев - Под счастливой звездой
Остановка в оживленном месте имела для бандитов свои преимущества, потому что среди толпы народа и подъезжавших к консульству автомобилей наша машина не выделялась ничем особенным. Другая картина получилась бы, если бы меня привезли на какую-нибудь глухую улицу пригорода, где сразу обратили бы внимание на отличный автомобиль. Вероятно, все же бандиты предполагали перевезти меня ночью в более укромное место.
Прямо с улицы мы попали в маленькую комнату, род прихожей, где стояли кровать и один стул. Окно на улицу было забито войлоком и досками. За плохонькой, тоненькой дощатой перегородкой находилась вторая комната, в которой расположились хозяева и четверо остальных бандитов. При входе в первую комнату мне предложили сесть. Я предпочел лечь на находившуюся в комнате кровать. День похищения пришелся на 8 августа, самое жаркое время в Харбине. В теле чувствовалась усталость и от жары, и от перенесенной борьбы, но боязни я не испытывал, может быть, оттого, что я не представлял себе отчетливо в этот момент возможных последствий всей этой истории. Отказавшись от любезно предложенных мне закусок, вина и пива, я попросил стакан воды. Пока я лежал на кровати, около меня все время дежурили один или два «телохранителя».
Через час мне предложили написать письмо управляющему моей конторой, с просьбой «не беспокоиться о моем отсутствии, так как я задержался по делу у своих хороших знакомых; в контору предполагаю заглянуть часов в 8 вечера, а ночевать останусь в Харбине, о чем прошу сообщить жене, чтобы она не тревожилась». Одновременно мне предложили распорядиться выдать без задержки подателю письма названную им сумму денег. Не обращая внимания на угрозы, я в самой категорической форме отказался написать письмо подобного содержания.
Тем временем поднятая на ноги полиция и сыскное отделение, пораженные необычайной дерзостью увоза человека среди белого дня, энергично взялись за розыски, задержав в первую очередь шофера-латыша. Шофер должен был сознаться, что он возил группу неизвестных лиц, по виду коммерсантов, и точно назвал номер дома и улицу, где он их высадил. Прежде чем в дом нагрянула полиция, сыскное отделение, в стремлении хотя бы отчасти оправдать свое существование как органа безопасности граждан, поспешило отправить к злополучному дому двух надзирателей. Надзиратели, не захватив агентов из отделения и не предупредив стоявших на каждом углу полицейских, постарались известить бандитов о провале их дела. Я слышал, как в соседнюю комнату, где сидели участники моего похищения, с заднего крыльца, выходившего во двор, вбежал мальчишка и закричал: «Сюда идут полицейские!» Послышался шум отодвигаемых стульев и встревоженные голоса покидавших комнату бандитов. Через несколько минут зазвучали выстрелы.
Я вышел из-за перегородки в комнату, находившуюся рядом. Там сидел понурив голову грузин — хозяин дома, за столом, уставленным закусками, пивом и водкой. Я не мог удержаться и сердито сказал: «Что за нахальство — среди белого дня, на виду у всех, осмелиться похитить человека!» Грузин ничего не ответил. Минут через пять ввалились в комнату два блюстителя порядка. Несмотря на мое нежелание ехать, из-за сильной боли в боку и перенесенных волнений, надзиратели настояли на немедленной поездке моей в сыскное отделение для дачи показаний. Это было сделано, вероятно, с намерением повлиять на характер моих показаний, воспользовавшись моей усталостью. Пришлось выйти. Домик окружала публика, привлеченная стрельбой. Прибывшие в сыскное отделение представители полиции заметили допрашивавшим меня надзирателям, что им непонятно, почему при поимке преступников никто не обратился за содействием в полицию, откуда к месту облавы люди могли прибыть на автомобиле ровно через пять минут. Да, наконец, в распоряжении надзирателей находилось достаточное число чинов сыскного отделения. Отвечать было нечего, и вопросы постарались замять.
Когда раздались первые выстрелы, публика, дежурившая у консульства, бросилась преследовать убегавших в сторону железнодорожного полотна бандитов с криками: «Лови, держи!» Китайский солдат, стоявший на посту, ранил в руку выстрелом из винтовки главаря шайки. Истекая кровью, с раздробленной рукой, он был пойман, не успев уйти далеко.
Перед судом потом предстали трое бандитов: главарь шайки, которому прострелили руку, шофер-латыш и владелец дома, куда меня поместили после похищения. Четвертый из участников похищения, тот самый, который сломал мне ребро, хотя и был вызван в суд, сумел избежать заслуженного наказания. Во время нападения на меня он носил черную лохматую бороду, а на суд явился чисто выбритым и, стараясь отвлечь от себя подозрение, умышленно сел напротив меня, чтобы подчеркнуть свою полную непричастность к делу. Происшедшая в наружности его перемена не смогла, однако, обмануть моей наблюдательности. Я сразу узнал его, но надзиратели сыскного отделения в один голос стали утверждать, что я введен в заблуждение кажущимся сходством, что действительный участник нападения бежал в Мукден и они приложат все усилия, чтобы задержать его. Дело происходило в китайском суде, причем процедура судопроизводства сильно усложнялась необходимостью прибегать к услугам драгоманов, переводивших на китайский язык слова русских участников процесса. Опровергать показания надзирателей, таким образом, не имело смысла.
Замечу, между прочим, что лицо, о котором идет речь, вызывалось на допрос потому, что кто-то из свидетелей видел, как в его квартире переодевались участники моего похищения.
Китайский суд отнесся к делу очень серьезно, присудив каждого из представших перед судом бандитов к десяти годам каторжной тюрьмы. Трое остальных бандитов избегли наказания исключительно благодаря подозрительной доброте русских чинов сыскного отделения.
ПОХИЩЕНИЕ МОИХ ДЕТЕЙ В ТЯНЬЦЗИНЕСпасаясь от развивавшегося в Харбине людоворовства, мы переехали в город Тяньцзинь, где до того времени за людьми еще не охотились. Портовый город Тяньцзинь по своей чистоте и благоустройству выгодно выделяется среди остальных городов Китая благодаря наличию в нем европейских концессий. На каждой концессии — своя муниципальная полиция и свой консульский суд; каждая из них носит на себе своеобразный, присущий данной нации отпечаток. Резко заметна разница в благоустройстве концессий и находящегося по соседству с ним китайского города. Население Тяньцзиня достигает внушительной цифры 1 миллион 500 тысяч человек.
Этот город, куда я попал поневоле, мне очень понравился именно своей благоустроенностью и порядком. Проведя всю жизнь в работе, я не мог и на новом месте сидеть сложа руки и, приобретя участок земли в центре города, занялся постройкой здания с целью его эксплуатации. В настоящее время в нем помещаются несколько магазинов, контор и один из самых популярных в городе кинотеатров «Капитал». Для постройки здания, вернее, его проектирования, мной был приглашен проживавший в Тяньцзине инженер-архитектор Марцинкевич, поляк по национальности. Марцинкевича мне рекомендовали как специалиста по бетонно-цементным работам, что мне и требовалось, ибо я являюсь большим любителем подобных работ.
