Владимир Литтауэр - Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911—1920
9 августа командир дивизии генерал Гурко отдал приказ: четыре эскадрона, по одному из четырех полков, должны пересечь границу и провести разведку по четырем направлениям. Кроме того, генерал очень рассчитывал, что разведчикам удастся взорвать участки железной дороги между немецкими городами Маркграбово и Гольдап. Командиры эскадронов, посовещавшись, решили, что основной задачей является повреждение железнодорожных путей. Понимая, что железная дорога тщательно охраняется, они, не подчинившись приказу командира дивизии, решили идти вместе, четырьмя эскадронами. В результате, столкнувшись с мощным сопротивлением противника, они вернулись, не выполнив ни одной из поставленных перед ними задач. За неподчинение приказу Гурко лишил офицерских званий командиров трех эскадронов. Не подвергся наказанию только командир 4-го эскадрона сумских гусар ротмистр Лазарев, поскольку он пошел по указанному в приказе маршруту, а остальные присоединились к нему. Вот с такого неприятного инцидента началась для нашей дивизии война.
На Лазарева было страшно смотреть; он был потрясен решением Гурко и сильно переживал за командиров эскадронов. Когда спустя три дня Лазарев погиб, мы решили, что его смерть в какой-то мере связана с тем нервным состоянием, в котором он пребывал после решения Гурко. Возможно, он решил показать командиру дивизии, чего стоит как офицер.
С 10 августа эскадроны нашей дивизии начали по очереди приступать к охране границы. Через два дня наступила наша очередь, и мы направились в деревню Бакаларжево. Проходившая через деревню дорога пересекала границу у холма, на котором стояла деревня. В месте пересечения дороги у границы, извилистого узкого рва, стояли заградительные барьеры и опустевшие помещения русской и немецкой пограничных застав. В траве валялись пограничные столбы, увенчанные немецким орлом; по всей видимости, русские разведчики уже были на территории Восточной Пруссии. По ту сторону границы, в опрятных немецких деревушках, не наблюдалось признаков жизни.
Ротмистр Меньшиков приказал поручику взять двенадцать солдат, перейти границу и выяснить, нет ли поблизости немецких частей. Поручик Снежков и я попросили разрешения пойти с разведчиками; сейчас для нас все было внове, и мы рвались в бой. Нам и в голову не приходило, что существует вероятность нарваться на вражескую засаду и погибнуть. Мы еще в полной мере не осознали, что война уже является абсолютной реальностью. Нам казалось, что наконец-то начинаются настоящие приключения. Мы были словно дети, играющие в прятки, но уверенные, что их в конце концов найдут. Мы передвигались с осторожностью, словно преследуя добычу, готовые при малейшем шуме выхватить шашки и револьверы.
Вскоре наши романтические иллюзии развеялись. Углубившись на 500 метров в глубь чужой страны, мы встретили русского солдата-пехотинца, беззаботно возвращавшегося на нашу территорию с украденными в немецкой деревне гусями. Эта картина вернула нас к действительности, и, быстро проскакав несколько деревень и не встретив ни одного немецкого отряда, мы вернулись в эскадрон.
Поздно вечером в эскадрон был доставлен запечатанный конверт, который следовало вскрыть в полночь. В нем содержался приказ относительно нашего завтрашнего участия в переходе границы. Из приказа мы поняли только одно: переходим в наступление; нам не сообщили, что это будет разведка боем, после чего мы должны вернуться на свою территорию, в Россию. Только позже нам стали известны планы Гурко. Он хотел попытаться захватить Маркграбово, немецкий город, находившийся примерно в десяти километрах от нашей деревни, просто чтобы понять, насколько сильное сопротивление окажут немцы. Эта была просто широкомасштабная разведывательная операция. В этой операции участвовала наша дивизия, в полном составе, и стрелковый полк. На границе в полной боевой готовности постоянно находились стрелковые и кавалерийские полки. В этом смысле у них было преимущество перед пехотными полками, которым требовалось время для того, чтобы перебросить сформированные из резервистов полки, практически вдвое увеличив их численность.
Наш эскадрон и два стрелковых взвода получили приказ защищать левый фланг наших войск, которые должны были перейти в наступление на широком фронте. Мы не должны были принимать непосредственное участие в наступлении на Маркграбово. Операция началась затемно. Гусары вскочили в седло, и ротмистр Меньшиков, занявший свое обычное место впереди эскадрона, осенил себя крестным знамением. Я никогда не был особенно религиозен и не привык креститься, но, оглянувшись вокруг и отметив, что все перекрестились, решил сделать то же самое.
Больше часа мы двигались в темноте; стрелки опережали нас метров на триста. Мы двигались колонной по узкой грязной дороге, в то время как пехота шла развернутым строем по полю. Время от времени пехотинцы останавливались, тревожно прислушиваясь, а затем продолжали двигаться вперед. В процессе наступления им удалось уничтожить небольшой немецкий пехотный отряд. Вместо привычных команд, раздавались условные сигналы – птичьи крики, странно звучавшие в ночной тишине. Действие стрелковых взводов вызвало такое уважение со стороны наших солдат, что, когда мы повернули налево, отделяясь от наших стрелков, некоторые гусары тревожным шепотом спрашивали:
– Мы делаем это ради их пользы? Потом мы опять объединимся с ними?
На рассвете нас обстреляло немецкое подразделение. Меньшиков приказал моему взводу спешиться и выбить немцев с занятой позиции. Я принял решение сделать небольшой крюк, чтобы пройти через рощу. Немцы, вероятно, заметили, как мы вошли в рощу, и, хотя не видели нас, принялись обстреливать вслепую. Воздух наполнился какими-то свистящими и чмокающими звуками. Я еще никогда не попадал под обстрел и не был знаком с этими звуками.
– Что это, ваша честь? – спросил ехавший рядом со мной унтер-офицер.
– Полагаю, что пули, – беззаботно ответил я.
Ни один из моих солдат не был ранен или убит, поэтому пули пока еще оставались каким-то абстрактным понятием. Когда мы подошли к позиции, с которой немцы вели огонь, там уже никого не было.
Вот так я впервые услышал «свист» пуль. В армии ходит шутка: солдата спрашивают, слышал ли он когда-нибудь свист пуль. «Дважды, – отвечает солдат. – Один раз – когда она пролетела мимо меня, а второй – когда я пролетел мимо нее».
В этот день наш эскадрон не столкнулся лицом к лицу с немецкими солдатами, поэтому Сидоровичу пришла в голову идея, что нас просто обстреляли «мирные жители». Кстати, вполне возможно. Некоторые гражданские лица по собственной инициативе обстреливали наши небольшие воинские подразделения.
