Смерть, любовь и мужчины Елены Майоровой - Радько Наталья Ефимовна

Неизвестно. Может быть, много, а может быть — и вовсе осталась бы за кадром раскрученных фильмов, которые и не фильмы часто, за порогом нынешнего МХТ, который под руководством ее первого педагога выпускает спектакли все более «на продажу», в которых роли Майоровой часто играют абсолютно второстепенные личности, а Рената Литвинова, оказавшаяся вдруг на этой сцене, привлекает публику своей пародийной манерностью и тем, что забывает текст. Чехова, что ли, сяду наизусть учить? Примерно так.

А мы все спрашиваем: почему они ушли так рано?

ГЛАВА 21

«Почему они умирают так рано?» — так называется статья журналистки Веры Максимовой.

«В красоте этих женщин русского театра переходной эпохи напрасно искать гармонии и успокоения. В болезненно хрупкой Ирине Метлицкой всегда, даже в лучшие, благополучные (здоровые) годы чувствовались и пугали непрочность, неприкрепленность к земле, неозабоченность собой. Метлицкая была вполне современным, «вписавшимся в эпоху» человеком. Много работала, постоянно снималась, ездила по миру, возглавляла фонды и фирмы, счастливо жила в семье — с предприимчивым и талантливым мужем, актером, режиссером, предпринимателем Сергеем Газаровым, сыновьями. Но — странная небрежность проступала в ней, равнодушие к себе, к собственной ослепительности, удачливости, стремление «прочь и выше».

В царственной стати и прямизне плеч, сверкании аквамариновых глаз, звучании хрипловатого голоса красавицы Елены Майоровой читались вызов, ярость и страсть. Ее чеховская Маша в «Трех сестрах» шла по кругу пустой мхатовской сцены и по мученическому, убивающему радость кругу жизни».

…Умерли Метлицкая и Майорова. Обе — мучительно. Одна — неизлечимо больная — обратилась под конец жизни к религии. Другая — сгорела живым факелом. Умер, подкатившись на проспекте Вернадского под автобус на стареньком своем автомобиле, Евгений Дворжецкий. Тогда как его знаменитый отец — актер, узник ГУЛАГа — Вацлав Дворжецкий дожил до 83 лет.

Умер талантливый мхатовец Сергей Шкаликов. Умер вах-танговец Владимир Пичугин, незабываемо сыгравший в студийном спектакле Пьера Присыпкина в «Клопе» Маяковского. Умер создатель театра «Летучая мышь», актер, режиссер, драматург Григорий Гурвич. Сорвался или бросился с балкона актер и режиссер Театра сатиры Михаил Зонненштраль. Умерла талантливая («гениальная», как говорят ее сверстники) Надя Кожушанная, автор сценариев фильмов «Прорва», «Зеркало для героя».

Почему они умирают так рано? Губительный воздух рубежного, переходного времени тому причина? Или — судьба? Хрупкость, нервность поколения? Ослабевшая воля к жизни? Перегрузки, на которые многие идут добровольно, растрачивая себя, исчерпывая себя до срока?…»

И то, и другое, и третье, и десятое. И первое: их не любили так, как они того заслуживали. Их не берегли, как в более адекватных странах берегут таланты. Таланты и сейчас никому в голову не приходит беречь. Да мы с этой нефтью до такого счастья дорвались, что все продадим, купим и опять продадим. А почем теперь раненые чайки, «неприкрепленность к земле», желание отдавать свое вдохновение и страсть просто так, без выгодного контракта… Вообще не товар.

Я все время думаю сейчас о ней, о Майоровой. Для выводов о ее характере недостаточно просто фактов биографии, чьих-то впечатлений, высказываний. В данном случае речь идет о личности столь неординарной, что невозможно сделать вывод просто по типу, в сравнении с другими людьми. Все время хочется заполнить какие-то белые пятна. Найти что-то такое, что не удается скрыть ни одному публичному человеку. Например, романы. Но о Лене можно услышать самые лихие байки, к примеру, приставила пистолет к голове милиционера, который выхватила у него же из кобуры. Он пытался призвать к порядку возбужденную группу актеров, выпивших после съемки. Их вроде даже в отделение доставили. Но это просто выходка, спектакль, сыгранная сцена из боевика. А вот о какой-то скрытой женской жизни неизвестно ничего. Ничего, кроме того, что она сама не скрывала от окружающих. Этот больной роман с женатым актером МХАТа, взаимная, но невероятно трудная любовь к Сергею Шерстюку, смертельный номер с демонстративной влюбленностью в Олега Василькова. Выходит, главной женской слабостью Елены Майоровой были ее человеческие честность, откровенность, прямота. Не скрыть ничего и стоять под шквалом осуждения и сплетен. Или что-то скрыть навсегда, как захваченная в плен партизанка.

И все же мне удалось найти документальный рассказ эротического характера (тут есть оговорки, но о них потом) о Лене Майоровой. Это из цикла баек Виктора Шендеровича. Называется «Дядюшкин сон в Забайкалье». Приведу его, поскольку здесь главное — в деталях.

«Ночь в майском Будапеште вполне могла оказаться последним романтическим приключением в моей жизни.

…Начало восемьдесят первого, Забайкальский ордена Ленина военный округ. Я служу уже несколько месяцев, мало сплю, плохо ем и много работаю не по специальности. В живых меня можно числить лишь условно. И вот однажды возвращаюсь из наряда в казарму — и слышу за спиной знакомый женский голос. Оборачиваюсь: сержанты и «деды» сидят перед телевизором, а в телевизоре красивая молодая женщина в вечернем платье не из этого века говорит что-то совершенно родным голосом.

Только через несколько секунд я понимаю, что красавица в телевизоре — это Лена Майорова.

— Ой, — сказал я. — Ленка!

«Деды» обернулись. Я стоял, не в силах отвести глаз от телевизора. Майорова и Марк Прудкин играли «Дядюшкин сон» Достоевского. А я последние полгода провел в ротном сортире, где чистил бритвой писсуары. Ее голос был сигналом, дошедшим сквозь космическую толщу, из родной полузабытой цивилизации.

— Обурел, солдат, — поинтересовался кто-то из старослужащих. — Какая Ленка?

— Майорова, — ткнув пальцем в сторону телевизора, объяснил я. Я не мог отойти от телевизора. Это был глоток из кислородной маски.

«Деды» посмотрели в экран. «Я прошу вас, князь!» — низким, прекрасным голосом сказала высокая красивая женщина в белом платье с открытыми плечами…

— Ты что, ее знаешь? — спросил наконец один из старослужащих.

— Да, — ответил я. — Учились вместе.

«Деды» еще раз посмотрели на женщину на экране — и на меня.

— П…дишь, — сопоставив увиденное, заключил самый наблюдательный из «дедов».

— Честное слово! — поклялся я.

— Как ее фамилия? — прищурился «дед».

— Майорова, — сказал я.

— Майорова? — уточнил «дед».

— Да.

— Свободен, солдат, — сказал «дед». — Ушел от телевизора!

Справка для женщин и невоеннообязанных: приказы в армии отдаются в прошедшем времени. «Ушел от телевизора!» — не выполнить такой приказ психологически невозможно, ибо в воображении командира ты уже ушел. А за несовпадение реальности с командирским воображением карается обычно реальность.

И я ушел от телевизора и, спрятавшись за колонну, в тоске слушал родной голос… Первая часть телеспектакля закончилась, по экрану поплыли титры: Зина — Елена Майорова…

— Солдат! — диким голосом крикнул «дед». — Ко мне!

Я подбежал и встал столбиком возле табуреток. Старослужащие смотрели на меня с недоверием и, на всякий случай, восторгом.

— Ты что, вправду ее знаешь? — спросил наконец самый главный в роте «дед».

— Правда, — сказал я. — Учились вместе.

— Ты — с ней?

— Да, — ответил я. Диалог уходил на четвертый круг. Поверить в этот сюжет они не могли. Впрочем, после полугода армейских радостей я и сам верил в это не сильно.

— Красивая баба, — сказал «дед», буровя меня взглядом.

— Очень, — подтвердил я. «Деды» продолжали испытывающе рассматривать меня. Прошло еще полминуты, прежде чем злой чечен Ваха Курбанов озвучил вопрос, все это время, видимо, одолевавший старослужащих.

— Ты ее трахал?

— Нет, — честно признался я.

Тяжелый выдох разочарования прокатился по казарме, и дембельский состав тут же потерял ко мне всякий интерес. С таким идиотом, как я, разговаривать было не о чем.