Виктор Филиппов - Воздухоплаватели
— Научил я тебя, Филиппов, экономить! — и к директору: — А какой штат? Да, тесновато. Ну что же, пожалуй, можно вполне… сократить управление!
Закончив строительство комбината в Луганске, я был назначен главным инженером треста «Владивостокпищестрой». Здесь, на Дальнем Востоке, пришлось с нуля осваивать бухту [9] Находка — закладывать первый камень на строительстве порта и города.
…В начале 1941 года я работаю главным конструктором в мастерской Наркомата обороны под руководством академика архитектуры Льва Владимировича Руднева — автора торжественного и строгого мемориала жертвам революции на Марсовом поле. В мастерской мы проектируем здания Наркомата обороны, Дворец Советов в Баку. Работается с Рудневым живо, интересно. Набирает темп и нате строительство. Но закончить его ни в Москве, ни в Баку не удается — война.
А уже 30 июня в Ленинграда началось формирование народного ополчения. Мужчины добровольно шли в военкоматы, семьи многих эвакуировались в глубь страны. Моя жена с сыном тоже выехали к своим родителям в Пензу, а я с товарищами пошел в военкомат, хотя мы имели возможность, работая в Наркомате обороны, получить броню. Нас зачислили во вновь формируемую в это время 281-ю стрелковую дивизию.
И вот шутка военной жизни: мне, как послужившему в свое время и уже имевшему на действительной службе кубик, дают под командование взвод саперов, а моим товарищам — без всякого военного образования — присваивают звания военных инженеров третьего ранга — со шпалой. Было несколько непонятно. Однако уже через пару недель меня назначают помощником начальника инженерной службы дивизии к майору Ионову.
Формируемся мы в Боровичах. Майор Ионов оказывается деловым инженером. За два дня мы успеваем проштудировать устав, саперное дело. Затем роем окопы, в точности придерживаясь уставных размеров и схем, дотошно проверяем снаряжение дивизии. Здесь, в Боровичах, я получаю и боевое крещение.
…Гитлеровцы налетели неожиданно. Словно огненный смерч свалился на нас и закрутил — закрутил по нашим красочно оформленным окопам. Признаюсь, впервые испытываю настоящий страх перед смертью. Ее вихрь, разметав и полузасыпав окопы, обдает меня своим холодком. А некоторые в этот день так и остались навсегда в могильном холоде, не успев ни рассмотреть своего врага, ни себя в бою показать.
Мы поспешно грузимся в эшелоны, расставляем охрану, дозорных, дежурных, сигнальщиков. Меня посылают на паровоз — вести разведку пути следования, я устраиваюсь на открытом мостике, тут же и телефон для связи с начальником эшелона. [10]
Что говорить, после испуга от того налета первый день пути у нас веселый. С шутками, песнями идет эшелон. К Тосно подъезжаем далеко за полночь. А тут на каждой железнодорожной ветке по эшелону. Не успеваем поужинать — тревога! Как зубная боль, опять этот тягучий гул моторов, взрывы, искореженные и горящие вагоны… Горят и взрываются цистерны с нефтью, бензином. В нашем эшелоне уже разбито вдребезги несколько вагонов в середине состава.
Налет прекращается так же неожиданно, как и начался. Фашистские бомбардировщики словно растворяются в зареве пожаров, а мы, задыхаясь и кашляя до слез от дыма и гари, расцепляем состав, оттаскиваем разбитые вагоны — то, что осталось от них, — относим раненых. Благо, на темень жаловаться не приходится. От пожаров светло до горизонта. Воздух прокален, лица и руки перепачканы гарью, грязью, а то и кровью…
Эшелон формируется заново. Теперь мы катим в направлении Гатчина, Кингисепп. Теперь нам не до песен, но дорога пока спокойна. В Волосово в лихорадочной спешке разгружаемся, потому что немцы опять бомбят, обстреливают эшелон с бреющего полета. И вновь искореженные вагоны, вновь кровь… Мне пока везет — ни царапины, лишь от натуги гудят руки, ломит в пояснице, да скрипит на зубах горькая пыль августа.
Здесь, под Волосово, наша дивизия занимает оборону и вступает наконец в бой. Фашисты прут больше на мотоциклах, на бронетранспортерах, реже — танковые атаки. Силы, конечно, не равны. Мы сдерживаем врага недолго — отступаем. Не успевая развернуться на новом рубеже, снова отходим, оставляем противнику селения, городки. Идем все ближе к Ленинграду.
Вплотную с фашистами мне пришлось встретиться лишь раза два. Сначала при разгрузке эшелона, а потом близ деревни Ильеши — за Волосовом. А было это так.
Я только что привез из Ленинграда на двух машинах бутылки с горючей смесью и мины в деревянных ящиках. Мы тут же их расставляем перед наступающим врагом. Другая машина стоит поодаль, на огородах деревни. Гляжу, катят три легковых автомобиля — мимо проезжает маршал Ворошилов. Деловито осмотрев занятые рубежи, он убежденно призывает нас к более активной обороне. И мы действительно долгое время прочно удерживаем рубеж. Пронзительный свист пуль, разрывы мин, утробное уханье тяжелых снарядов [11] — все это мало-помалу становится привычным и не таким уж пугающе-целенаправленным именно в тебя.
Расставив партию мин, я со своими саперами ползу по жухлой картофельной ботве к машине за очередной партией. Вдоль улицы, за избами, слышится лязг гусениц — это идут танки. Идут с тыла, — значит, наши. Но вот ненароком бросил взгляд на колонну, а на броне — черт побери! — уже знакомый крест… Настроение, если то состояние можно назвать настроением, резко меняется. Замираем в картофельной ботве, в руках у каждого по бутылке с горючей смесью. В голове суматошно подыскивается выход: что делать?.. Ждем, что будет дальше. Но танки проходят мимо. Значит, разведка. А гитлеровская пехота с танков успевает рассыпаться по деревне. То справа, то слева, словно отрывистый лай, короткие автоматные очереди, разрывы гранат…
Короткий бой в Ильешах быстро заканчивается. Танки успевают проскочить, но гитлеровской пехоты оказывается немного, и мы вместе с пехотинцами вскоре управляемся с нею.
Однако команда не заставляет себя ждать долго. Следует приказ оставить деревню и немедленно выехать в район Тешково, где инженер дивизии Ионов должен дать план создания обороны. Ничего не поделаешь, вновь отступаем.
Второй раз с немцами вплотную я столкнулся на рубеже Порожки, Петровское. Получив боевое задание пробраться в тыл врага и заминировать у деревни Гостилицы бойкий перекресток дорог, вместе с разведчиками ушел в ночь лейтенант С. Н. Бондаренко. На рассвете, уже по возвращении с задания, их замечают. Завязывается перестрелка. Несколько бойцов ранены, но дело сделано, и в штабе по крокам мы оформляем формуляры на минные поля. Вдруг стены штаба содрогаются от серии разрывов. Бревна, комья земли летят в разные стороны. Ошалевший связной первого батальона, козырнув командиру полка, выпаливает скороговоркой:
