Николай Водовозов - Миклуха-Маклай
Естественно, что такое «освобождение» вызывало протест и ненависть многомиллионного крестьянства к существовавшему тогда строю. «Реформа» не случайно сопровождалась объявлением в ряде губерний военного положения и мобилизацией войск. Наиболее активная часть крестьянства восставала и гибла под ударами карательных отрядов. Революция стремительно надвигалась. Количество бунтов росло. Карл Маркс, внимательно следивший за тем, что делается в России, писал в январе 1860 года Фридриху Энгельсу: «По моему мнению, самые великие события в мире в настоящее время — это, с одной стороны, американское движение рабов, начавшееся со смерти (Джона) Брауна, с другой стороны — движение рабов в России».[4]
Сотни молодых студентов-разночинцев, наполнявших в шестидесятые годы русские университеты, чутко прислушивались ко всем событиям эпохи. Демократические и социалистические идеи Чернышевского, Добролюбова, Писарева, революционно-демократическая поэзия Некрасова владели умами, звали к активности. Студенты уже не слушали покорно всего, что им преподносилось с профессорских кафедр. Они стали критически относиться к отдельным лекциям и даже целым курсам. Дело доходило до того, что студенты требовали удаления профессоров, защищавших реакционные взгляды. Так неоднократно бывало в Московском и Казанском университетах.
Студенты создавали свои библиотеки и читальни, превращавшиеся в дискуссионные клубы, где читались и обсуждались свежие номера журнала «Современник» со статьями Чернышевского и Добролюбова, стихами Некрасова, наводили свои порядки в университетах, организовали даже собственный товарищеский суд, разбиравший все университетские конфликты. Эта часть студенчества чувствовала себя в университетах, по удачному выражению Д. И. Писарева, настоящим «хозяином».
Правительство выжидало только подходящего момента, чтобы покончить с этой опасной активностью демократического студенчества. Случай скоро представился. В селе Бездна, Казанской губернии, при подавлении возникшего восстания было расстреляно множество крестьян. Студенты Казанского университета немедленно приступили к сбору денежных средств в пользу семейств убитых. Кроме того, 17 апреля 1861 года молодежь устроила демонстративную панихиду по жертвам бездненской бойни. После панихиды один из самых талантливых и передовых профессоров Казанского университета, Щапов, выступил с речью, в которой назвал убитых крестьян «искупительной жертвой деспотизма за давно ожидаемую всем народом свободу». В конце своей гневной речи Щапов провозгласил: «Да здравствует демократическая конституция!»
Известие о событиях в Казанском университете произвело сильное впечатление в Петербурге. Не на шутку испугавшийся Александр II обратился к министру народного просвещения с категорическим заявлением: «Такие беспорядки, какие ныне волнуют университеты, не могут быть долее терпимы».
Царское правительство решило бороться со студенческим движением самым решительным образом, — вплоть до закрытия университетов. Была создана особая комиссия из матерых реакционеров, которая выработала новые правила для студентов: обязательное посещение студентами всех лекций и установление строгого надзора за учебными занятиями. Сходки и всякие иные формы проявления студенческой активности были категорически запрещены. А самое главное — вводилась обязательная высокая плата за право учения. Для малоимущих студентов-разночинцев это равнялось фактическому лишению возможности получить высшее образование.
Новые правила были утверждены в мае 1861 года и введены в жизнь с осени того же года. Возвратившееся после летних каникул в университеты студенчество реагировало на новые правила шумными демонстрациями протеста естественно принявшими политический характер. Тогда царское правительство, осуществляя задуманный план, прибегло к суровым репрессиям. Сотни петербургских студентов были арестованы и посажены в Петропавловскую крепость. Но эта мера привела лишь к тому, что студенческое движение получило еще большее значение, вызвав целый взрыв общественного сочувствия и солидарности. Все чаще возникали тайные кружки, ставившие своей задачей пропаганду социалистических идей; они втягивали в свою среду всю обездоленную молодежь. Издательская деятельность тайных революционных кружков (печатание и распространение нелегальной литературы) развернулась довольно широко. Так, вышли в свет 700 экземпляров «Сущности христианства» Фейербаха, которые разошлись в течение трех дней, что свидетельствовало об исключительной популярности и влиянии этого писателя на русскую студенческую молодежь. Была выпущена книга Герцена «С того берега», очень скоро ставшая библиографической редкостью, — до того велик был спрос на эту книгу.
Такова была обстановка в русских университетах, в частности в Петербургском, когда семнадцатилетний Николай Николаевич Миклуха-Маклай поступил туда вольнослушателем. Несмотря на свою крайнюю молодость, он уже отличался исключительным интересом к науке, серьезностью и начитанностью. Он хорошо знал все опубликованные работы Герцена, Белинского и Чернышевского. Мировоззрение Миклухи-Маклая формировалось главным образом под сильным влиянием идей великого русского революционера-демократа. Миклуха-Маклай был также хорошо знаком с философией Фейербаха, сущность которой блестяще изложена в статье Чернышевского «Антропологический принцип в философии».
Так как вся деятельность Миклухи-Маклая отражает некоторые революционно-демократические идеи Чернышевского, необходимо остановиться кратко на мировоззрении последнего.
В. И. Ленин, определяя мировоззрение Чернышевского, указывал, что он «...единственный действительно великий русский писатель, который сумел с 50-х годе вплоть до 88-го года остаться на уровне цельного философского материализма».[5] Сам Чернышевский определял свои философские взгляды следующим образом: «Принципом философского воззрения на человеческую жизнь со всеми ее феноменами служит выработанная естественными науками идея о единстве человеческого организма; наблюдениями физиологов, зоологов и медиков отстранена всякая мысль о дуализме человека».
Борьба Чернышевского против идеализма и дуализма шла с позиций фейербаховской философии. Это была наивысшая ступень, на которую мог подняться домарксовый материализм. Только в силу отсталости русской жизни середины XIX века Чернышевский не сумел подняться до диалектического материализма Маркса и Энгельса.
«Вследствие интеллектуального барьера, отделявшего Россию от Западной Европы, — говорит Энгельс, — Чернышевский никогда не знал произведений Маркса, а когда появился «Капитал», он давно уже находился в Средне-Вилюйске, среди якутов. Все его умственное развитие должно было протекать в тех условиях, которые были созданы этим интеллектуальным барьером... Поэтому, если в отдельных случаях мы и находим у него слабые места, ограниченность кругозора, то приходится только удивляться, что подобных случаев не было гораздо больше».[6]
