Г.Гасфорд - СТАРИКИ И БЛЕДНЫЙ БЛУПЕР
"Это ружье, типа – страшная железяка, в натуре". Неловкие пальцы Леонарда собирают винтовку.
Моя собственная винтовка вызывает у меня отвращение – сам вид ее, и даже трогать ее противно. Когда я беру ее в руки, то чувствую, какая она холодная и тяжелая. "А ты думай, что это просто инструмент, Леонард. Типа как топор на ферме".
Леонард расплывается в улыбке. "Ага. Верно, Джокер". Поднимает глаза на меня. "Я так рад, Джокер, что ты мне помогаешь. Ты мой друг. Я знаю, что я тормоз. Я всегда был таким. Мне никогда никто не помогал…"
Отвожу глаза в сторону. "Это уж твоя личная беда". И усердно разглядываю свою винтовку.
* * *
Сержант Герхайм продолжает вести осадные действия в отношении рядового Леонарда Пратта. Каждый вечер он прописывает Леонарду дополнительные отжимания, орет на него громче, чем на остальных, придумывает для его мамочки все более живописные определения.
Но про остальных он тем временем тоже не забывает. И нам достается. И достается нам за проколы Леонарда. Из-за него нам приходится маршировать, бегать, ходить гусиным шагом и ползать.
* * *
Играем в войну среди болот. Рядом с местом "бойни у ручья Риббон-крик", где шесть рекрутов утонули в 1956 году во время ночного марша, предпринятого в дисциплинарных целях, сержант Герхайм приказывает мне забраться на иву. Я снайпер. Я должен перестрелять весь взвод. Я повисаю на суке дерева. Если смогу засечь рекрута и назвать его по имени – он убит.
Взвод идет в атаку. Я ору "Хеймер!", и сраженный Хеймер падает на землю.
Взвод рассыпается. Шарю глазами по кустам.
В тени мелькает зеленый призрак. Я успеваю разглядеть лицо. Открываю рот. Сук трещит. Лечу вниз…
Шлепаюсь о песчаную палубу. Поднимаю глаза.
Надо мной стоит Ковбой. "Бах, бах, ты убит", – говорит Ковбой. И ржет.
Надо мною нависает сержант Герхайм. Я пытаюсь что-то объяснять про треснувший сук.
– А ты не можешь говорить, снайпер. Ты убит. Рядовой Ковбой только что жизни тебя лишил.
Сержант Герхайм производит Ковбоя в командиры отделения.
* * *
Где-то на шестой неделе сержант Герхайм приказывает нам бегать по кругу по кубрику отделения, взявшись левой рукой за член, а в правой держа оружие. При этом мы должны распевать: "Вот – винтовка, вот – елда. Остальное – ерунда". И другое: "Мне девчонка ни к чему, М14 возьму".
Сержант Герхайм приказывает каждому из нас дать своей винтовке имя.
– Другой письки тебе отныне не видать. Прошли денечки суходрочки, когда ты пальчиками трахал старую добрую подругу Мэри Джейн Гнилопиську через розовые трусишки. Отныне ты женат на ней, на этой винтовке из дерева и металла, и я приказываю хранить супруге верность!
Передвигаясь бегом, мы распеваем:
Если мой
Друган не врет –
В эскимосских
Письках лед
.
Перед хавкой сержант Герхайм рассказывает нам, что во время Первой мировой войны Блэк Джек Першинг сказал: "Самое смертоносное оружие в мире – солдат морской пехоты со своей винтовкой". В бою в лесу Белло морская пехота проявила такую свирепость, что немецкие пехотинцы прозвали морпехов "Teufel-Hunden" – "адские псы".
Сержант Герхайм объясняет нам, как это важно – понять, что если мы ходим выжить в бою, то должны выработать в себе инстинкт убийцы. Винтовка – всего лишь инструмент, а убивает закаленное сердце.
Наша воля к убийству должна быть собрана в кулак, так же как внутри винтовки давление в пятьдесят тысяч фунтов на квадратный дюйм собирается воедино и выбрасывает кусок свинца. Если мы не будем чистить свои винтовки как следует, то энергия, высвобождающаяся при взрыве пороха, будет направлена не туда куда надо, и винтовка разлетится на куски. И если наши инстинкты убийцы не будут столь же чисты и надежны – мы проявим нерешительность в момент истины. Мы не сможем убить врага. И станем мертвыми морпехами. И тогда мы окажемся по уши в дерьме, ибо морским пехотинцам запрещено умирать без разрешения, поскольку мы – государственное имущество.
* * *
Полоса уверенности: перебирая руками, спускаемся по канату, который протянут под углом сорок пять градусов над запрудой – "смертельный спуск". Мы висим вверх ногами как обезьяны, сползая головою вниз по канату.
Леонард срывается с этого каната восемнадцать раз. Чуть не тонет. Плачет. Снова лезет на вышку. Пытается спуститься еще раз. Снова срывается. На этот раз он идет ко дну.
Мы с Ковбоем ныряем в пруд. Вытаскиваем Леонарда из мутной воды. Он без сознания. Когда приходит в себя – плачет.
В отсеке отделения сержант Герхайм нацепляет на горловину фляжки презерватив "Троян" и швыряет фляжкой в Леонарда. Фляжка попадает Леонарду в висок. Сержант Герхайм ревет как бык: "Морпехи не плачут!"
Леонарду приказано сосать фляжку каждый день после хавки.
* * *
Во время обучения штыковому бою сержант Герхайм демонстрирует нам агрессивную разновидность балетного искусства. Он сбивает нас с ног боксерской палкой (это шест метра полтора длиной с тяжелыми грушами на концах). Мы играем с этими палками в войну. Мочалим друг друга беспощадно. Потом сержант Герхайм приказывает примкнуть штыки.
Сержант Герхайм демонстрирует поражающие атакующие приемы рекруту по имени Барнард, тихому пареньку из какой-то деревни в штате Мэн. Тучный инструктор прикладом винтовки выбивает рядовому Барнарду два зуба.
Цель обучения штыковому бою, объясняет сержант Герхайм – пробудить в нас инстинкт убийцы. Инстинкт убийцы сделает нас бесстрашными и агрессивными, как это свойственно животным. Если кротким и суждено когда-либо унаследовать землю, то сильные ее у них отберут. Предназначение слабых – быть сожранными сильными. Каждый морпех лично отвечает за все, что при нем. И спасение морпеха – дело рук самого морпеха. Суровая истина, но это именно так.
Рядовой Барнард, с окровавленной челюстью, со ртом как кровавая дырка, тут же доказывает, что выслушал все внимательно. Рядовой Барнард подбирает винтовку и, поднявшись в сидячее положение, протыкает сержанту Герхайму правое бедро.
Сержант Герхайм крякает и отвечает вертикальным ударом приклада, но мажет. И наотмашь бьет рядовому Барнарду кулаком по лицу.
Сбросив с себя ремни, сержант Герхайм накладывает простейший жгут на кровоточащее бедро. После этого производит рядового Барнарда, который все еще валяется без сознания, в командиры отделения.
– Черт возьми! Нашелся же гниденыш, который понял, что дух штыка – убивать! Чертовски классный боец-морпех из него получится. Быть ему генералом, мать его.
