Гельмут Полле - Отец и сын
Роберт, 1922 г. рождения. Умер в 1966 г. от туберкулёза лёгких и сердечной недостаточности. Роберт работал начальником цеха связи на литерном заводе (пороховой) в Пермской области. Завод, построенный трудармейцами — немцами. Семья Роберта: жена Мария, дочери Люда и Таня, сын Василий живут там же (в Соликамске).
Отец Эльзы репрессирован в 1937 г. и исчез.
Мать Эльзы умерла в 1962 г.
Эльза имеет 4 сестры: старшая из них — Вельда (1914 г.р.) — живёт в Канаде; младшие сёстры — Мария, Марта и Луиза *живут в нашем городе; мужья Вельды, Марии и Марты умерли. Луиза живёт со своим мужем Отто Ремпель.
Итак, от большой семьи нас осталось двое: я и Отто. Жизнь Отто была крайне сложной. В семилетнем возрасте потерял при баловстве зрение на левом глазу. В 15-летнем возрасте попал в трудармию на шахту города Кизел Пермской области. Работал коногоном, мотористом, электрослесарем. Имеет жену Таню и трёх детей: Слава, Нина и Валерий. У Нины 6 детей. Отто с семьёй живёт в Казахстане, город Акмола. В последние годы Отто работал на форфоровом заводе электриком. Из всех нас самая тяжёлая судьба была у Отто. Сейчас положение немного поправилось; живут более или менее благополучно с учётом общей ситуации в Казахстане.
Трудармия (концлагерь)
3 мая 1942 г. во время работы в операционной звонок из военкомата, где ещё недавно работал в призывной комиссии: срочно явиться, продолжение операции поручить жене. В военкомате предписание: через 3 часа явиться для отправки по мобилизации. Сборы были недолгие и к вечеру был отправлен на сборный пункт на следующей железнодорожной станции. В поле под открытым небом ожидали до 5 мая, затем нас погрузили в поезд — спецсостав с пассажирскими вагонами. Каждый имел своё место, у меня была верхняя полка, а нижнюю занимал сопровождавший нас милиционер. Поезд двигался медленно с частыми остановками, чувствовали себя довольно свободно, на остановках могли выходить из вагонов. Тревожило всех одно — куда везут, ведь мы были все немцы (советские немцы).
14 мая 1942 г. в 7 часов утра остановка на станции Бакал (Южный Урал). Это и была конечная остановка. Выход из вагонов был запрещён, состав был окружён вооружённой охраной и находился между угольными складами. Проход был узкий, выход только по одному, разгрузка длилась довольно долго и по счёту. вывели на болотистый участок леса в 3-х — 4-х километрах от станции. Кончилась свобода!
Вечером отправили нас под усиленным контролем, точнее конвоем, на гору в старую церковь, временное наше жильё. Дорога к церкви вела через посёлок, население которого встретило нас враждебно, кидали камни, бутылки, палки и выкрикивали: «Фашисты идут, бей их!»
В церкви были трёхярусные сплошные нары. Началась жизнь советских немцев в типичном концлагере. На следующее утро подъём в 5.30 и отправка пешком 4 км на строительную площадку — будущая агломерационная фабрика (обогащение железной руды) и лагеря для трудмобилизованных. Вся жизнь в трудармии началась с отпечатков пальцев. За короткое время было построено более 40 землянок — бараков с двухъярусными сплошными нарами. Вокруг лагеря проволочное (колючее) ограждение с вышками для охраны и проволока для бега сторожевых собак. Одновременно шла очистка территории под фабрику. Меня зачислили в бригаду «интеллигенции» — вручили ломы, кувалды, лопаты и заставили дробить и убирать камни, а их было огромное количество. Группа более старших врачей была сразу устроена на медработу. В нашем отряде (N14) было 12 врачей, из них 1 — доцент и 2 кандидата медицинских наук. 3 недели дробил камни… Это был изнурительный труд.
Очень скоро у жителей лагеря начались отёки от солёной пищи, климатических условий (верхушка Урала). Одежда быстро износилась, особенно обувь. Начали выдавать казённую одежду и обувь, бывшую в употреблении. Вместо обуви выдавали «бурки» — голенище из ватной ткани, а низ из автопокрышек. Телогрейки тоже быстро сносились. Колонна людей в таком обмундировании была похожа на бездомных попрошаек или даже чучел.
Питание трёхразовое, хлеба 300–800 грамм, в зависимости от выработки дневного задания. Чаще суп с селёдкой и стеблями крапивы.
Особо тяжёлый труд был — подготовка фундамента под фабрику, большая площадь и глубина 17 метров. Никакой техники, только лом, лопата, тачка и мышечная сила. Для подачи грунта на поверхность строили перекидные площадки. Грунт перекидывали с площадки на площадку и отвозили на 200–300 метров.
Первая партия трудармейцев прибыла несколько раньше нас. Не знаю, где они размещались. Знаю, что они уже были «доходяги» (истощённые), уже не в состоянии к физическому труду. Особенно быстро выходили из строя немцы с Кавказа и не занимавшиеся ранее физическим трудом.
Через 3 недели меня перевели на медработу, врачом амбулатории, в чём особенно благодарен врачу Т/М Фибихь Г. Начальником амбулатории была женщина 30–35 лет, Тоня Иванова, крайне враждебно к нам настроенная, вредная, малограмотная, а медицинского образования вероятно вообще не имевшая, зато имела административную власть. Она сидела за столом и командовала: «Этому ложите жёлтую мазь, а этому чёрную… этого можно от работы освободить, а этого нет…» Группа освобождённых людей была не велика — считалось, что люди прибыли на работу, а не на отдых. Летом 1942 г. в лагере открыли стационар, но без операционного блока, наши больные в операционной помощи якобы не нуждались. Учитывая быстрое и резкое ухудшение состояния людей (отёки, поносы, исхудания, сыпи на коже, утолщённый с отпечатками зубов язык и психическая деградация) начали всех поить настоем хвои. Говорили о цинге, а фактически это был авитаминоз «Б» (пеллагра). Все наши врачи с этим заболеванием не были знакомы. Меры против пеллагры не применялись и люди гибли десятками в день. Наш основной медикамент — марганцовка. Начальник санчасти Ефимов (бывший з/к) нас врачей держал специально в неведении о пеллагре.
В нашем 14-ом стройотряде было более 4.5 тысяч человек, по всем 16 отрядам Челябметаллургстроя около 100 тысяч. В 1946 г. осталось около 18 тысяч. В середине 1942 г. на станцию Челябинск прибыл очередной эшелон с трудмобилизованными немцами, в эшелоне обнаружился сыпной тиф и весь состав исчез.
Режим в отряде был крайне жестокий, широко применялись избиения, мучения. Особо свирепствовал начальник 87-й колонны, избивавший людей до смерти. Видел несколько раз, когда на разводе люди вели под руку уже ослабевшего товарища, этот начальник подбегал и избивал людей, после чего оставались трупы. Этот начальник пользовался большим авторитетом у руководства лагеря, значит у него была такая установка.
