Джером Джером - На сцене и за кулисами
Несмотря на все это, я не написал письма антрепренеру. Один из моих приятелей, немного знакомый с этим делом, отсоветовал мне это, и я послушался его.
На мой же вопрос, как быть и что делать, он ответил:
— Иди к театральному агенту и объясни ему, чего ты желаешь.
Я отправился к двум или трем агентам, рассказал им откровенно, чего желаю; они тоже были очень откровенны со мною и в свою очередь сообщили свои желания; в общем же, все их желания сводились к пяти шиллингам в виде задатка, за что они записывали мою фамилию в какую-то очень толстую книгу. Надо отдать им справедливость, что, хотя ни один из них не отговаривал меня поступать в актеры, но, во всяком случае, и не обнадеживал в удачном исходе их хлопот. Должно быть, мое имя до сих пор красуется в этих книгах у большинства лондонских агентов (надо вам сказать, что я ни к одному из них не заходил справиться насчет результата) и, наверно, когда-нибудь один из них предложит мне первоклассный ангажемент, когда я буду лондонским епископом, издателем большой «модной газеты» или чем-нибудь вроде этого.
Если театральные агенты не содействовали моему поступлению на сцену, то вовсе не потому, что я пренебрегал ими или мало надоедал им. Я постоянно бегал, как называл в то время, «тормошить» агентов, а этот процесс заключался в том, что я сначала в течение получаса рассматривал альбомы и журналы в приемной комнате, пока не получал приглашения зайти еще раз. Эту повинность я отбывал в известные дни недели. Обыкновенно я вставал утром и говорил себе:
— Ведь нельзя сидеть сложа руки, надо пойти опять «потормошить» этих агентов.
Обыкновенно я говорил себе это очень важно, будучи в полной уверенности, что исполняю серьезное и неотложное дело. Если по дороге я случайно встречал товарища, то здоровался с ним с озабоченной поспешностью, говоря: «Все дела, спешу к своим агентам», останавливался только для того, чтобы пожать ему руку, и быстро продолжал свой путь, оставляя его в полной уверенности, что меня вызвали телеграммой по очень важному делу.
Но мне ни разу не удалось растормошить этих агентов и пробудить в них сознание своих обязанностей; мало-помалу мы почувствовали, что начинаем надоедать друг другу, это обнаружилось особенно явно в то время, когда я поймал двух или трех из них (или, вернее сказать, они меня поймали), систематически надувавших меня и особенно часто высказывавших желание видеть меня еще раз. Контора одной из таких многообещающих, но ничего не исполняющих фирм помещалась на Лейчестер-сквер и имела двух представителей, из которых один всегда был в отлучке и ездил по каким-то очень важным делам. Я помню, они взяли с меня четыре фунта и выдали письменное обязательство доставить мне в Лондоне платный ангажемент в течение одного месяца. В конце месяца я получил очень любезное и длинное письмо от мифического представителя фирмы, постоянно разъезжающего по важным делам. Он сообщал мне, что накануне вернулся в Лондон и нашел дела в ужасном положении. Его компаньон, тот, которому я заплатил четыре фунта, не только гнусным образом надул всех клиентов, взяв с них деньги и не сделав ничего, чтобы доставить им ангажементы, но обокрал его, автора письма, утащив из кассы семьдесят фунтов, и скрылся неизвестно куда. Затем мой корреспондент высказывал всякие сожаления и соболезнования по моему адресу и выразил надежду, что я присоединюсь к нему в уголовном преследовании этого негодяя, когда тот будет пойман. Затем, в конце письма, он еще раз высказывает негодование по поводу негодяя-компаньона, уверяет, что он содрал с меня страшные деньги за такую комиссию, как приискание ангажемента, и уверяет, что в неделю или самое большее в десять дней провернет это дело за половинную плату, то есть за два фунта. Далее, он просит зайти к нему в тот же вечер. Я не пошел к нему в тот же вечер, а отправился на следующее утро. Придя к конторе, я увидел, что двери закрыты, а на приклеенной бумажке написано, чтобы все письма и бумаги оставлять у хозяина дома. Спускаясь с лестницы, я встретил какого-то господина и спросил его, не знает ли он, где я могу найти кого-нибудь из представителей этой фирмы. На это он мне ответил, что он сам хозяин дома и охотно заплатил бы соверен тому человеку, который бы указал, куда скрылись эти мерзавцы. Впоследствии я несколько раз слышал о проделках этой фирмы и уверен, что она процветает и по сию пору, аккуратно каждый месяц меняя свое название и адрес. Как бы то ни было, меня очень интересует вопрос, всегда ли театральные агенты будут продолжать свои злоупотребления? Может быть, будущее поколение антрепренеров и актеров возьмется за ум, найдет возможность иначе устраивать свои дела и раз навсегда положить конец этому нахальному вмешательству комиссионеров.
Глава II
Я поступаю в актеры
Среди театральных жуликов-агентов есть и такие артисты, которые, называя себя громким именем «Профессоров театрального искусства» или просто «X, У и Z», помешают в газетах публикации, гласящие, что они «могут доставить место в Большом театре на хорошие роли (платный ангажемент) двум или трем актерам или актрисам любителям (почему-то всегда двум или трем, никогда четырем) высокого или среднего роста, красивым или некрасивым безразлично, только с приличной наружностью». На вид эти господа очень опытные и знающие свое дело люди, сразу отличающие настоящий талант. То же было и со мною. Все они в один голос заявляли, что я очень талантливый актер, и главное, такой, какой им нужен; но как им ни жалко, ради моей пользы они не имеют права скрывать правду и должны указать мне на некоторые мои недостатки. Они уверяли меня, что я очень многое обещаю в будущем, сулили мне блестящую карьеру, «но» (и, что удивительнее всего, это «но» повторяли все поголовно)… но ни разу не высказали даже двух тождественных мнений; каждый из них замечал какой-нибудь иной мой недостаток. Один указывал на мой голос и уверял, что прежде всего я должен серьезно заняться обработкой голоса, если хочу достигнуть полного совершенства. Другой высказывал диаметрально противоположное мнение. Он находил мой голос вполне хорошим и годным для сцены, но указывал на недостаток в шлифовке. Он обещал сразу достать мне хороший ангажемент, если только я поработаю над собою и приобрету более театральные жесты и манеры. Третий, выслушав несколько прочитанных мною отрывков из «Макбета», хлопнул меня по плечу и так расчувствовался, что выразил желание пожать мою руку. Затем со слезами на глазах сказал мне следующее:
— Да, молодой человек, давно я мечтал о таком таланте. Вы и теперь уже великий артист! Но вам недостает шика.
