Александр Владимирский - Великий Ганди. Праведник власти
В письме своему сыну Манилалу, когда тому исполнилось 17 лет, Ганди нарисовал суровую картину своих детских лет: «Забавы, развлечения позволительны только в невинном возрасте, то есть до двенадцати лет. Как только ребенок достигает разумного возраста, он должен научиться поступать, полностью осознавая свою ответственность, и постоянно и осознанно работать над своим характером… Помню, когда я был моложе тебя, самой большой радостью для меня было ухаживать за отцом. Начиная с двенадцати лет я больше не знал забав и развлечений».
По мнению американского психоаналитика Эрика Эриксона, «сексуальность Ганди оказалась окончательно испорчена юношеской безудержностью, исчерпав его силу духовного сосредоточения». Возможно, это обстоятельство в дальнейшем привело Ганди к аскетизму.
«Плотское желание явилось позже, — вспоминал Ганди. — Я предлагаю задернуть здесь занавесу над моим стыдом». Очень скоро он стал мучить Кастурбай ревностью, которую разжигал один его друг. Впоследствии Ганди каялся: «Никогда я не забуду, никогда не прощу себе, что довел свою жену до отчаяния своими подозрениями… Каждый раз, вспоминая о тех мрачных днях сомнений и подозрений, мое безумие, жестокость моего желания наполняют меня отвращением…». Но тут «Брахмачарья предстала предо мной во всем своем блеске, и я понял, что жена не раба мужа, а подруга и опора, спутница, делящая с ним наравне радости и горести, и что она так же, как муж, вольна выбрать свою дорогу… Овладев мною, брахмачарья неудержимо подталкивала меня к женщине как матери человеческой. Она стала слишком священна для меня, чтобы быть объектом плотской любви. Таким образом, каждая женщина стала для меня сестрой или дочерью».
Однажды под влиянием друга Ганди посетил бордель, но с проституткой оказался полностью несостоятельным, поскольку, по его собственному признанию, был «поражен слепотой и немотой», так что женщина его выгнала, осыпая оскорблениями. Впоследствии Мохандас даже радовался, что был таким образом спасен от грехопадения, хотя, по его утверждению, «если судить строго с точки зрения этики, такие случаи нельзя рассматривать просто как проявление малодушия: здесь присутствовало и плотское желание, требовавшее насыщения…».
«Секрет величия Ганди заключается не в отсутствии изъянов и человеческих слабостей, а в его неустанном внутреннем поиске и сильной вовлеченности в проблемы человечества», — утверждал его соратник Нирмал Бозе. Грехи молодости за Ганди водились, но он сумел их преодолеть благодаря сильной воле.
Отец Ганди умер ночью. Торопясь к жене, Мохандас оставил присматривать за умирающим своего дядю. Но вскоре за ним пришли. Он бросился в комнату отца и увидел, что отец скончался на руках у дяди, и тот исполнил долг, который сын хотел исполнить сам. «Я понял, что если бы меня не ослепила животная страсть, я избежал бы муки оказаться вдали от отца в его последние минуты». Жена в то время была беременна, но ребенок умер вскоре после рождения. Ганди воспринял это карой за то, что пренебрег сыновьими обязанностями ради плотских утех. Как он отмечал, «мне потребовалось много времени, чтобы стряхнуть с себя цепи желания, и прежде чем победить его, мне пришлось пройти через много испытаний».
В автобиографии Ганди признавался в том, что в юности начинал курить и даже воровал у слуг мелкие монетки, чтобы купить сигарет, а затем, в раскаянии, даже думал покончить с собой, но в конце концов нашел силы превозмочь пагубную страсть.
Кастурбай была неграмотна, в школе, как и подавляющее большинство индийских женщин, не училась. Она была покорной воле мужа, как и предписывала традиция, но вместе с тем независимой и решительной, собственной волей, которую она отстаивала при внешней покорности. Ганди вспоминал, что жена стала его первым учителем по применению практики ненасилия. Он так и не смог заставить ее научиться читать и писать, даже тогда, когда Кастурбай стала известна всей стране и почитаема как жена любимого нацией Бапу (отца нации) и его верной соратницей в выполнении общенациональной миссии.
В молодости Кастурбай любила украшения и красивую одежду. В конце жизни ее спросили, жалеет ли она о том времени, когда красиво одевалась; она ответила: «Самое важное в жизни — выбрать одно направление и позабыть обо всех остальных». Так же считал и Ганди.
Замечу, что о детских годах Ганди мы узнаем почти исключительно от него самого. Однако, поскольку Ганди дал себе обет никогда не лгать, верить ему можно почти абсолютно. Хотя какие-то неосознанные ошибки памяти и могли случаться.
В среднюю школу Мохандас ходил в возрасте от 6 до 16 лет. Сначала он хотел стать врачом, но старший брат воспротивился, заявив, что представители их касты не должны заниматься вскрытием трупов, и напомнил, что отец мечтал об адвокатской карьере сына.
В 15 лет Ганди совершил кражу. Его брат взял деньги в долг, но не возвращал. Тогда Мохандас похитил кусочек золота с браслета, принадлежавшего брату. Эта кража камнем давила на его совесть, и Мохандас почувствовал потребность сознаться в своем поступке отцу. Он исповедался в письме, которое показал ему, прося прощения. Ганди вспоминал: «Он прочел все письмо до последней строчки, и слезы выступили у него на глазах, потекли по щекам, стекая на бумагу. На мгновение он закрыл глаза, чтобы подумать; потом разорвал листок. Чтобы прочесть его, он сел. Теперь он снова лег. Я тоже плакал. Я видел, что он ужасно страдает… Для меня это был живой урок ахимсы. В тот миг я видел в этом лишь отеческую любовь, но сегодня я знаю, что это была ахимса во всей ее чистоте… она преображает все, к чему прикасается. Власть ее безгранична… Я ожидал гнева, суровых слов; думал, что он будет бить себя по лбу. А увидел его необычайно миролюбивым — я уверен, что это благодаря моему полнейшему признанию…». Так он усвоил ту истину, что миролюбие сильнее гнева, что искренность и покаяние — это путь к прощению.
По словам Джавахарлала Неру, Ганди еще в молодые годы, проведенные в Гуджарате, проникся мыслью, что «ненасилие — это глубинный принцип человеческого развития», с чем сам Неру, кстати сказать, не был согласен.
Ганди впоследствии утверждал: «Для меня ненасилие — не просто философская категория, это закон и суть моей жизни…Ахимса (поведение и образ действий, при которых первым требованием является ненанесение вреда; ненасилие, распространенное в виде обета в буддизме, индуизме и джайнизме. — А.В.) — основа для поисков истины. Поиски эти тщетны, если они не строятся на ахимсе. Все мы из одного теста сделаны, все мы дети одного Творца, и Божественные силы в нас безграничны. Третировать человеческое существо — значит третировать эти Божественные силы и тем самым причинять зло не только этому существу, но и всему миру. Для меня всегда было загадкой, как могут люди считать для себя почетным унижение ближнего… В реальности нет ничего, не существует ничего, кроме истины. Вот почему сат, или истина, возможно, самое важное имя Бога… Ахимса и истина настолько тесно переплелись, что практически невозможно отделить их друг от друга. Они словно две стороны одной медали, вернее, гладкого металлического диска без отпечатка. Кто скажет, где у него реверс, а где аверс? Однако ахимса — это средство, а истина — цель».
