Джеффри Вентура - Жаклин
Джеки прибавила себе несколько лет и получила первую в жизни работу хористки в ночном клубе-кабаре «Парадиз» на углу Сорок девятой улицы и Бродвея. «Парадиз» в то время был излюбленным местом встреч и развлечений для толстосумов, воротил шоу-бизнеса, а временами и подонков. Этот винегрет из любителей ночной жизни можно было встретить также в «Версале», «Интернешнл казино» и некоторых других бродвейских клубах-кабаре. Сюда захаживали знаменитости, например Милтон Берль – за ним тянулся длинный шлейф из смазливых хористок. Для Джеки это был совершенно новый мир, и, разумеется, она им наслаждалась.
Время от времени на эти злачные места совершали набеги известные деятели шоу-бизнеса в сопровождении своих пресс-атташе. Именно в этот период связи с прессой вылились в самостоятельную профессию. Общепризнанным авторитетом в этой области слыл Уолтер Уинчелл. Здесь встречались циничные, всезнающие пресс-атташе всех рангов – от бродвейских зазывал до эрудитов типа Ричарда Мейни, прославившегося своими театральными рецензиями в «Нью-Йорк таймс». Что касается Уинчелла, то он обычно восседал за отдельным столиком, а вокруг отиралась мелкая сошка, подпитывая его свежими слухами.
Ирвинг Мэнсфилд (его настоящая фамилия Мандельбаум) был своим человеком в окружении Уинчелла. Привыкнув не пропускать ни одной хорошенькой мордашки, он не преминул обратить внимание на Джеки, но поскольку ей не удалось сохранить в тайне свое несовершеннолетие, тотчас ретировался.
Выступать в «Парадизе» было интересно и немного опасно. Но все-таки это был не театр, и не для этого родители отпустили ее в Нью-Йорк. Джеки продолжала обходить бюро по найму и в один дождливый понедельник узнала о вакансии, которая привлекла ее внимание.
26 декабря 1936 года состоялась премьера спектакля по пьесе Клэр Бут «Женщины». Писательница подарила миру целую плеяду отчаянно борющихся друг с другом, царапающихся и кусающихся женских характеров. В пьесе было тридцать женских ролей и ни одной мужской. «Женщины» привлекли всеобщее внимание не в последнюю очередь благодаря слухам о постоянных стычках между участницами труппы. Но, конечно, прежде всего успех спектаклю принес яркий очерк нравов и живые портреты женщин с Парк-авеню. Клэр Бут утверждала, будто ее героини олицетворяют лишь определенный тип современных американских женщин: хитрых, лживых, поверхностных стервочек, охотящихся за мужчинами. Единственная положительная героиня была невыносимо приторна – просто сироп из добродетели и самопожертвования. Сама Клэр Бут ее ненавидела. Впрочем, пожилые дамы, валом валившие на утренние спектакли, утверждали, что в жизни женщины именно таковы, разве что не так забавны.
Помимо исполнительниц главных ролей, спектакль изобиловал всевозможными статистками и хористками. Здесь оказались красивейшие девушки Нью-Йорка, например, Берил Уоллес. Перед самым закрытием сезона она получила приглашение в премьерный спектакль по пьесе Эрла Кэррола «Тщеславие» и заявила об уходе. Эта новость со скоростью молнии облетела весь Бродвей, и не одна дюжина красавиц поспешила на пробы. Среди тех, кто решил попытать счастья, была Джеки.
Она всю жизнь наивно считала, будто все попадают в шоу-бизнес так же легко, как она сама. К тому времени Джеки прожила в Нью-Йорке восемь месяцев и успела принять участие в богатом внешними эффектами ревю в «Парадизе». Утверждение на роль в «Женщинах» наполнило ее ликованием: ведь за этим она и приехала. Странно, что это не случилось в первый же день ее пребывания в Нью-Йорке!
Девушки, с которыми она делила грим-уборную в день премьеры, поражались самоуверенности самой юной из дебютанток.
– Слушай, малышка, – обратилась к ней Беатрис Коул, позднее ставшая одной из задушевных подруг Жаклин. – Ты, наверное, сплошной комок нервов?
– Да нет, – удивилась Джеки. – С какой стати? Действительно, все, что от нее требовалось, – это выйти на сцену в третьем акте и корчить рожицы. У нее не было текста – ни единой строчки. Жизнь стала увлекательной игрой: Джеки могла наряжаться в роскошную одежду и писать родителям, что получила роль в грандиозном хите на Бродвее.
Одна молодая актриса, с которой Жаклин познакомилась в этом спектакле, впоследствии писала: «Я всегда считала Джеки очень честолюбивой, потому что к стремлению стать звездой сводились все ее разговоры. Джеки обожала играть, но и не думала учиться актерскому ремеслу, очевидно, считая, что если она будет часто мелькать на сцене, ее заметят и сделают звездой. Я еще не встречала человека, который был бы настолько уверен в том, что пара стройных ножек может творить чудеса».
Скромность уживалась в Джеки с редкостной прямолинейностью. Она всегда выкладывала без обиняков все или почти все, что хотела сказать о ком-то или о чем-то. Джеки твердо знала, кто она и чего хочет. Ей были чужды внутренние противоречия, неведомы психологические барьеры; она просто решала, что ей нужно, и смело устремлялась к цели. По ее мнению, люди сами усложняют себе жизнь. Если у Джеки и была жизненная философия, то в ее основе лежал принцип: вставай и делай – и не трать время на праздные размышления.
Когда Джеки приняли в труппу «Женщин», она несколько потерялась на фоне мощного, спаянного почти годом совместной работы коллектива. Маргало Гилмор, исполнительница одной из главных ролей в этом спектакле, вспоминает: «Откровенно говоря, я ее даже не заметила. Труппа была слишком велика, а я – очень загружена. Знала, конечно, что есть такая, но не обращала внимания. Так было до тех пор, пока однажды перед началом спектакля я не увидела ее стоящей за кулисами с опущенной головой; одной рукой она прикрыла глаза. Я подумала, что ей нездоровится, и подошла спросить, не нужно ли помочь. Она подняла на меня полные слез глазищи и призналась, что у нее тяжело болен отец и она очень этим расстроена. Я была тронута ее чувствительностью – при яркой, вызывающей внешности – и с тех пор как бы взяла ее под свое крылышко».
Джеки назвала этот эпизод удочерением и выказала себя благодарной «приемной дочерью». Поначалу она стеснялась мисс Гилмор, которая не только блистала в «Женщинах», но и активно занималась общественной деятельностью. Но вскоре Джеки убедилась в искренней привязанности к ней мисс Гилмор, и их отношения встали на прочную земную основу.
«Она была скромна, – делилась своими воспоминаниями о Жаклин мисс Гилмор, – но я не назвала бы это застенчивостью. Джеки обладала исключительным чувством юмора и всегда искрилась весельем. Вот что вспоминается в первую очередь: ее дружелюбие и неистощимая жизнерадостность. Я, разумеется, видела, что она непомерно честолюбива, но не верила, что она чего-нибудь добьется как актриса: ведь она никогда не брала уроки актерского мастерства. Но кто бы мог предположить, что она станет знаменитой писательницей? Думаю, что и самой Джеки это не приходило в голову».
