Владимир Левченко - Ягужинский Павел Иванович. Помощник императора Петра Первого
Судя по большинству источников, на Ягужинского даже тень подозрения в мздоимстве никогда не падала. Правда, затруднительно при этом понять, как же Павел Иванович ухитрялся жить в роскошном дворце и держать столь шикарный экипаж-выезд, что его регулярно одалживал сам Петр I?
Петр ожесточился, видя, как вокруг него играют в закон, по его выражению, словно в карты, и со всех сторон подкапываются «под фортецию правды». Есть известие, что однажды в Сенате, выведенный из терпения этой повальной недобросовестностью, он хотел издать указ – вешать всякого чиновника, укравшего хоть настолько, сколько нужно для покупки веревки. Тогда блюститель закона, «око государево», генерал-прокурор Ягужинский встал и сказал: «Разве ваше величество хотите царствовать один, без слуг и без подданных? Мы все воруем, только один больше и приметнее другого».
Звучит, кстати, очень современно! Но каков Ягужинский: перечить Петру – это не медведя по яйцам бить! Тут совсем иная отвага надобна. Ведь не мной же сказано, что русский человек издревле горазд спокойно смерть принять, но всегда оробеет перед большим начальником. Ягужинский по всей видимости всегда отстаивал свою позицию в стычках с сумасбродным самодержцем, который дубиной охаживал своих ближайших помощников, а отдельных даже зашибал до смерти. Недюжинной твердости и решимости требовало от Павла Ивановича и само исполнение его прокурорских обязанностей. Вот лишь несколько примеров.
Дворовый царицы Прасковьи Федоровны – вдовы царя Ивана Алексеевича (брата Петра) – Деревнин выкрал письмо царицы своему фавориту Юшкову. Пропажа сильно обеспокоила Прасковью. Юшков обвинил Деревнина еще и в воровстве денег. Дворового посадили в тайную канцелярию. Он вину свою отрицал начисто. Тогда царица решила самолично учинить ему допрос. Под предлогом раздачи милостыни арестантам она со слугами проникла в канцелярию и подвергла заключенного жестоким побоям.
Слуги ее в это время жгли Деревнина свечами, а потом облили его голову крепкой водкой и подожгли. Караульщики едва справились с огнем.
Дежурный офицер немедля сообщил о происшествии Скорнякову-Писареву, но тот, сославшись на недомогание, отказался вмешиваться дело. Доложили о скандале Ягужинскому. Генерал-прокурор немедля примчался и велел солдатам связать слуг царицы, a ее изолировать.
На поток угроз и гневное требование отдать ей дворового, Павел Иванович спокойно ответил: «Ничего хорошего, государыня, в том, что изволишь ездить ночью по приказам. Без именного указа человека тебе не отдам. А грозить мне, знаешь сама – напрасно воздух сотрясать».
В другой раз дело возникло еще более скандальное.
Петр как раз в это время находился в отлучке. Возвратившись, приказал Ягужинскому разобраться в склоке государственных мужей. Тот всех допросил, включая и своего заместителя. Итог таков – Шафирова приговорили к смерти. Голова его лежала на эшафоте, а секира пустилась рядом. Подканцлера затем отправили в ссылку под Новгород. Там он умер в нищете. Скорнякова-Писарева отстранили от должности, отобрали все жалованные ему деревни, но через некоторое время назначили смотрителем работ на Ладожском озере. Князей Долгорукого и Голицына наказали крупными денежными штрафами.
Меншиков с Ягужинским пережили императора.
По восшествии на престол Екатерины I, Павел Иванович, немало сделавший, чтобы посадить жену Петра на трон, представил ей обстоятельную записку «О состоянии России». Он писал, что сам мало чего добился, поскольку «большая часть токмо в разговорах о той или другой нужде с сожалением и тужением бывает, а прямо никто не положит своего ревнительного труда».
И хотя Екатерина благоволила Ягужинскому, но еще больше она любила Меншикова. При ней светлейший князь и генералиссимус создал для проформы Верховный тайный совет, а сам единолично управлял государством. Видя, однако, соперника в Ягужинском (еще Петру признавался: "от души ненавижу его"), услал того полномочным министром при польском сейме. При вступлении на престол Анны Иоановны Ягужинский на волосок отстоял от смерти.
Дело в том, что некоторые высокопоставленные сановники – «верховики» из тайного совета вздумали ограничить власть императрицы на манер английской королевы.
Поначалу Павел Иванович примкнул к ним, а потом необыкновенный политический нюх подсказал опальному генералу, что эта затея провалится. Он послал к императрице в Митаву своего камер-юнкера П.
Сумарокова (отца известного русского писателя) с инструкцией, как следует поступить, когда к ней придут посланцы от Верховного тайного совета.
На обратном пути Сумарокова арестовали и он «раскололся». Ягужинского заточили в кремлевский каземат, отобрав у него шпагу, ордена, все бумаги и драгоценности.
Жителям Москвы с барабанным боем сообщили, что Ягужинский арестован за письмо к императрице, содержание которого «противно благу отечества и Ее Величеству». Но в знак особой благодарности за оказанную помощь Анна Иоанновна пожаловала Ягужинскому сенаторское звание.
Какое-то время Павел Иванович вновь соколом воспарил в высях российского политеса, однако, был влет, что называется, сбит коварным монстром все того же политеса Эрнстом Бироном.
По свидетельству современников Ягужинский «с радостью воспринял весть о назначении его послом в Берлин вместо ссылки в Сибирь».
В Пруссии пробыл до 1735 года. Потом вернулся в Россию. Императрица пожаловала ему графское достоинство и назначила его кабинет-министром. Павел Иванович за свою долгую и беспорочную службу был награжден всеми орденами Российской империи, многими «ценными подарками», островом на реке Яузе, огромным имением в Дерпте, большими денежными суммами.
Он умел и всегда жил на широкую ногу, слыл выдающимся кутилой своего времени.
Сам Петр отмечал дом своего ближайшего сподвижника, как «всегда веселья полна чаша». А в личной жизни счастья Ягужинский, похоже, не имел. Его первая жена Анна Хитрово была одержима патологической склонностью к распутству, безумным оргиям. Синод их развел. В конце концов лишившуюся рассудка женщину сослали в Переславль-Залесский монастырь. Ягужинский вторично женился на Анне Головкиной. Она тоже питала слабость к кутежам и танцам. С ней Павел Иванович, как и с предыдущей супругой, прижил сына и трех дочерей. Тот первенец умер, а сын от второго брака дослужился до генерал-поручика. После смерти мужа Анна Гавриловна вышла замуж за обер-гофмаршала М. Бестужева-Рюмина, с которым давно крутила шашни.
