Клаус-Петер Вольф - Че: «Мои мечты не знают границ»
— Вот он я! Попробуй догони! — и припустил дальше.
Отец кипел от негодования.
Рядом с домом Геваров велись подземные канализационные работы. Все побросали работу, наблюдая за бесплатным представлением. Отец вернулся, задыхаясь; проходя мимо рабочих, он ускорил шаг. Эрнесто следил за ним. Он спрятался за широкую спину самого могучего рабочего.
— Вам где бы ни работать, лишь бы не работать, лентяи! — бросил в сердцах отец.
Эрнесто узнал Захариаса еще издали. Пятнадцатилетний переросток каждый день торговал на улицах Альта-Грасии печеными сладостями, которые делала его мать. Этим он помогал кормить семью.
— Захариас, — подозвал отец Эрнесто. — Много ли наторговал? Твой короб, как я вижу, полным-полнехонек! Даю тебе пять песо — весь он не стоит большего, — только поймай Эрнесто. Он спрятался где-то там, в холмах!
Через час Захариас возвратился усталый и ни с чем. Еще когда он получал свои пять песо, Эрнесто пробрался незамеченным обратно в дом.
Сгустились сумерки. И родителями постепенно овладело беспокойство. Как-никак за домом простирались двести гектаров леса. Заблудиться и потеряться там ничего не стоило.
Не поднимая шума, Эрнесто схватил на кухне кусок хлеба, прокрался к себе в комнату и юркнул под одеяло.
С первого этажа долго еще доносились встревоженные голоса родителей. Потом он заснул.
— Ну мамочка, другим всем ребятам можно, а мы что — хуже! — умолял Эрнесто.
— Может, так оно и есть, но тебе всего одиннадцать, а твоему брату Роберто и того меньше — девять. Не могу же я отпустить вас одних невесть куда.
— Ну мамочка… хотя бы на один месяц.
— Что в этом страшного, — вставил свое слово отец. Эрнесто бросил ему благодарный взгляд.
Не выдержал и Роберто:
— Мама, уж мы дров не наломаем!
— В их возрасте многие дети заняты на сборе винограда. Оно им, глядишь, и на пользу — с настоящей работой познакомяться. Получат по сорок сентаво за день, а уж винограда смогут есть от пуза.
В конце концов отцу удалось убедить маму. Она согласилась.
Эрнесто и Роберто собирались на месяц, но уже через четыре дня грязные с головы до ног и отчаянно голодные возникли на пороге родного дома.
— Что с вами стряслось? — изумился отец. Эрнесто тут же выложил все как на духу:
— Это такой гад оказался! Три дня мы вкалывали как проклятые, но потом у меня случился сильный приступ астмы. Ясно, из-за того, что винограда переел. Я попытался работать, но это было невозможно. Тогда мы пошли к хозяину, сказали, что я больше работать не могу, и попросили нас рассчитать. А он нам только половину дал, сукин сын такой!
— Почему?
— Он взбеленился, что мы контракт не выполнили. Мы ведь подряжались на месяц.
— Ну и что же теперь дальше делать?
— Папа, теперь пойдем со мной — набьем рожу этой скотине!
Возгласы протеста на улицах. Противники Перона объединялись в оппозицию. В университетах одно за другим шли собрания, где обсуждались предстоящие демонстрации и всевозможные акции протеста.
Полиция заняла здание университета. Студентов бросали в застенки без суда и следствия. Эрнесто узнал об этом от своего однокашника Томаса Гранадоса.
— Моего брата взяли и бросили за решетку — ни за что ни про что. Как бы они его там не прибили. Чтоб им пусто было! Надо попытаться достать разрешение на свидание.
— Томас, если разрешат, возьми меня с собой.
— Но ты ведь с ним почти не знаком.
— А хотел бы познакомиться получше. Он определяет состав команды по регби, а я сплю и вижу, чтоб меня в нее взяли.
— Кого, тебя? Ты на полном серьезе веришь, что Альберто возьмет в свою команду тринадцатилетнего? Да ты спятил!
— Сам понимаю: в основной состав я не подхожу. Но от Альберто зависит и кто будет играть за дубль. Тут-то у меня есть шанс.
— Ладно. Попробуем добыть разрешение. Им это удалось. В переполненной тюремной камере при полицейском управлении на нарах они увидели Альберто, сильно осунувшегося, как показалось Эрнесто. Но глаза его сверкали от ярости.
— Нас держат здесь противозаконно. Без судебного решения. Надо, чтоб об этом все узнали. Надо вывести людей на улицы. И потребовать освобождения всех арестованных студентов.
Эрнесто покачал головой.
— Ну и что, Альберто, просто взять и выйти на улицу, чтобы тебя огрели дубинками? Я выйду на улицу, но только если мне дадут пистолет.
Эрнесто сразу примкнул к толпе. Вид у молодых людей был оборванный и возбужденный. Они двигались в сторону жокей-клуба. От своего отца Эрнесто знал: для того чтобы вступить в него, надо иметь не только много денег, но и знатное имя. Отец не раз честил на все корки праздных франтов из этого клуба.
— Долой толстосумов! Долой толстосумов! — скандировали они.
В дверях показались первые члены клуба. Эрнесто почувствовал, что для него настал решающий момент.
Просвистел первый камень. Со звоном рухнуло витринное стекло. Брызги осколков заплясали по мостовой.
Эрнесто присоединился к торжествующему реву остальных. Кто-то зааплодировал.
— Валите отсюда, боровы! Катитесь в Штаты! Пролетело еще несколько камней. Члены клуба выстроились в шеренгу. Эрнесто подумал, что они вот-вот прибегнут к самообороне, так как полиция заставляла себя долго ждать. Он уже почти сорвал голос, но продолжал выкрикивать:
— Топайте сюда, трусы! Или без своих лакеев ничего сами не можете?
Он швырнул камень и угодил в стену дома. Сразу же нагнулся за следующим камнем.
— Быки![2] — гаркнул кто-то.
Так оно и было. Полицейские подобрались с тыла. Эрнесто успел насчитать не менее дюжины только на одном транспортере.
— Делаем ноги! Всем врассыпную! Быки близко!
Напоследок он запустил еще один камень. Он уже не видел, как тот летел. Однако надеялся, что не промазал. И сразу же дал деру.
Он не хотел угодить под дубинки. Он не хотел угодить за решетку. Ему было всего шестнадцать лет. По идее, ему бы сейчас полагалось дома сидеть да уроки учить, а не камни в жокей-клуб кидать.
За ним по пятам гнались двое полицейских. Но он был неплохой спортсмен, и поймать его было делом нелегким. Только бы астма не подгадила, думал он со страхом. Его грудная клетка сжалась. Дышать ритмично. Только ритмично дышать!
Один из полицейских споткнулся и растянулся во весь рост. Другой помог ему встать. А Эрнесто уж и след простыл в полутьме глухих проулков — так он избежал верного ареста.
Потом он сидел у своего друга Альберто. Они пили матэ,[3] и Эрнесто пришлось выслушать немало упреков.
— Чудак человек, я сам не раз в студенческих демонстрациях участвовал и с полицией сталкивался. Но с кем ты сегодня шел на жокей-клуб?
