Михаил Хомуло - Полк, к бою !
Я помнил приказ командира роты особенно бдительно наблюдать за левым флангом. Ведь преследуя бегущего врага, мы и себя подставляли под огонь второго эшелона противника. Но я понял это лишь после того, как гитлеровцы открыли плотную ружейно-пулеметную стрельбу по левофланговой 3-й роте, которая тут же залегла.
Приказав Гребенюку вступить в огневую дуэль с пулеметами противника, я быстро пополз ко второму расчету, намереваясь переместить его ближе к левому флангу. И уже оттуда, сосредоточенным огнем всего взвода, ударить по второму эшелону гитлеровцев.
Фланговый огонь фашистских пулеметов, мешавших продвижению нашего батальона, заметил со своего наблюдательного пункта и капитан Клетнов. По его вызову эти цели тут же накрыла наша артиллерия.
Метким огнем артиллеристов воспользовался и старший лейтенант Новожилов. Вскочив, он, выпрямившись во весь рост, скомандовал:
- Рота, в атаку-у-у-у, за мно-ой, ура-а-а!
Бойцы кинулись за своим командиром. И спустя несколько минут, перевалив гребень высоты, соединились на обратных ее скатах с подразделениями 3-го батальона.
А я, перетащив второй пулемет на левый фланг роты, почти сразу же увидел, что не меньше как две роты вражеской пехоты накапливаются в кустарнике слева. "Ударить, сразу же ударить по ним! Иначе они атакуют роту с тыла", - мелькнуло у меня в голове.
Да, фашисты готовятся к атаке. Вот они уже поднялись, бросились вперед. От нас до них метров четыреста, не больше. Бегут во весь рост, ведя одновременно автоматный огонь.
Первым застрочил пулемет Гребенюка. Ударил прицельно, точно. Видно, как падают сраженные гитлеровцы, как дрогнули они на правом фланге.
- Пулемет к бою! - скомандовал я второму расчету. Нужно как можно быстрее открыть огонь и ему, помочь Гребенюку. Но у наводчика Гришанова что-то опять не ладится. После короткой очереди его пулемет замолк.
- В чем дело, Гришанов?! - кричу наводчику. Тот, став белее мела, пытается перезарядить пулемет. Не получается. И тогда я, оттеснив его от пулемета, пытаюсь сам устранить задержку. Но рукоятка перезаряжания с места не двигается. Открываю крышку короба, вынимаю приемник. Так и есть! Перекос патрона в патроннике!
Извлекаю из приемника ленту, бросаю ее заряжающему, чтобы тот подровнял в ней патрон. А сам вынимаю замок, убираю из него стреляную гильзу, опять вставляю его на место. Вставляю и приемник, закрываю крышку короба, кричу:
- Ленту!
Ленты нет. Оглянувшись, вижу заряжающего Саввина, который как-то странно уронил голову на руки. А это что? Струйка крови стекает с его лба на рукав гимнастерки. Убит?!
- Гришанов! - кричу теперь наводчику. - Будешь заряжающим!
Тот, осторожно отодвинув тело Саввина, ложится на его место и быстро подает мне ленту.
В прицеле кажется, что серо-зеленые шинели совсем рядом. Гитлеровцы бегут прямо на пулемет, что-то горланят, но огня не ведут. Видимо, думают захватить нас живыми. Но первая же длинная очередь с самостоятельным рассеиванием пуль по фронту, как учили нас еще в училище, ломает их надежды. Вторая очередь! И дрогнула вражеская цепь, умолк галдеж, валятся скошенные пулями фашисты. Даю еще одну очередь в самую их гущу.
Слева пулемет Гребенюка продолжает бить короткими очередями. Судя по всему, он отбил уже атаку и теперь расстреливает отдельные цели.
А передо мной немецкий расчет устанавливает на треногу свой "машиненгевер". Одна, другая короткие очереди, и... "Вот тебе, сволочь фашистская!" - вырывается у меня, когда я вижу, что вражеский расчет валится у своего пулемета.
Ищу следующую цель. Гитлеровская пехота торопливо окапывается, одновременно ведя огонь по нашим пулеметным гнездам. В прицеле появляется фашистский офицер. Он, привстав на колено, машет рукой, подавая своим солдатам сигнал отхода. Нажимаю на гашетку, но выстрелов почему-то нет. Вижу, что слева от пулемета валяется пустая лента.
- Ленту! - оборачиваюсь я к Гришанову. Тот что-то кричит. Странно, голос его слышу, а вот понять слова не могу. И тогда наводчик показывает пальцем на пулемет... Понял, лента в приемнике. Перезаряжаю пулемет, ищу немецкого офицера. Но того уже нет. Как, впрочем, и залегшей пехоты.
- Где гитлеровцы, Гришанов?
- Отошли, драпанули! - кричит, улыбаясь, наводчик. Вот теперь можно хоть чуть-чуть перевести дух.
* * *
Низко, почти над головой, со свистом рассекая воздух, пролетел немецкий снаряд. Разорвался метрах в ста сзади. Второй - примерно на таком же расстоянии, но только впереди. Захватили нас в вилку! Надо менять огневую позицию. Но куда?
Еще в училище нас учили, что в случае попадания в артиллерийскую вилку выходить из нее надо броском вперед. Но как это сделать сейчас, когда впереди хоть и откатывающиеся назад, но фашисты? А нашей пехоты там нет. Рота уже ушла вправо, пулеметному же взводу приказано прикрывать левый фланг батальона. Значит, надо оставаться здесь. Только сменить позицию влево, ближе к пулемету Гребенюка. Вон за тот пожелтевший кустарник. Командую:
- Гришанов, на катки, быстро!
Наводчик вместе с подносчиком патронов Карамаевым, заменившим убитого Саввина, хватают пулемет за дуги, подбирают коробки из-под лент и, пригибаясь, бегут за мной.
Нашу перебежку заметили гитлеровцы, которые сейчас окопались метрах в пятистах. Открыли огонь из пулеметов и автоматов. Укрыл нас небольшой овражек.
Пока меняли огневую позицию, фашисты уже пришли в себя, возобновили атаку. Их встретил длинными очередями пулемет Гребенюка.
- Жив, значит, Гребенюк, - радостно улыбнулся Гришанов. - Вон ведь, стреляет...
Но пулемет Гребенюка после нескольких очередей вдруг умолк. Гитлеровцы же приближались.
- Гришанов, за пулемет, - скомандовал я расчету. - Карамаев заряжающим. А я - к Гребенюку.
Пополз. Впереди - стог ржаной соломы. Где-то около него должна быть огневая позиция Гребенюка. Забравшись с тыльной стороны на стог, огляделся. Пулемета Гребенюка нигде не видно. Где же он?
Меня заметили. Рядом со стогом шлепнулось несколько мин. Спустился на землю. В это время вражеская пехота снова - в который уже раз! - перешла в атаку.
Справа заработал пулемет Гришанова. Мне было видно, как падали гитлеровцы, а уцелевшие припадали к земле, елозили по ней, ища укрытия. "Что, не нравится? - злорадно подумал я о вражеских автоматчиках. - К земле припадаете?! А раньше-то во весь рост шли. Ничего-о, мы с вас еще не так спесь собьем!"
Но что это? По поднявшейся, уже изрядно поредевшей фашистской цепи ударила длинная пулеметная очередь слева. Гришанов? Но он же справа. Тогда... Гребенюк? Точно, он! Вон ведь куда забрался!
Пулемет бил с опушки березовой рощи, что была примерно в километре от меня. Что ж, удачная позиция! Огонь кинжальный, губительный, вдоль правого фланга атакующей цепи врага. В то же время позиция Гребенюка скрыта от вражеских наблюдателей.
