Л. Дитерихс - Василий Перов. Его жизнь и художественная деятельность
Но что матери не нравилось, то отец если и не одобрял, то во всяком случае снисходительно дозволял, и благодаря ему, его страстной любви к детям, прощавшей им не только такие проступки, но и более крупные шалости, мальчик продолжал заниматься рисованием, изводя бумагу, уголь, мел и карандаши. Упоминая об этом в своих записках, Перов с особенным чувством вспоминает, как под музыку отца (барон Криденер был страстный музыкант, играл на скрипке и любил рассказывать детям о великих музыкантах) он во время рисования переносился фантазией в далекие страны и недоступные небесные выси.
Но вся эта вольная жизнь должна была кончиться с поступлением в школу. Его отдали в Арзамасское уездное училище, поместив на житье к учителю Фаворскому. Разница между тем, что осталось дома, где все было так привлекательно, и тем, что представилось маленькому Васе в школе, была так разительна, что он долгое время не мог отделаться от печальных мыслей и сравнений не в пользу нового своего местопребывания. Если и теперь иногда слово «училище» пугает будущих школьников, то в прежнее время, когда ученики отдавались родителями в бесконтрольное распоряжение наставников, слово это действительно могло наводить ужас на такие нервные натуры, как Перов. Ему не раз доставалось от учителей за его резвый характер, и поневоле он должен был смириться, вести себя скромно, как это понималось училищным начальством, и прилежно учиться. Он и здесь, как у дьячка, заявил себя прекрасным почерком, а также своими способностями к рисованию, которым он продолжал заниматься, кроме обязательных уроков в классе, еще и на свободе, развивая в себе наблюдательность и технику; конечно, большей частью эти попытки не шли дальше копирования оригиналов, но все же такая исключительная любовь и тогда уже обращала на себя всеобщее внимание; впрочем, занятия рисованием не мешали ему успевать и по другим предметам, что оказалось возможным благодаря его способностям и в особенности развившейся любви к чтению, которая в последующие годы превратилась в настоящую страсть. Последнему в особенности помогло то обстоятельство, что барон Криденер познакомился с одним из арзамасских купцов, М. Г. Безобразовым, выделявшимся среди тогдашнего купечества своим образованием и знанием иностранных языков. Библиотекой, имеющейся у него, часто пользовался не только отец, но и его сын, который вскоре заслужил особенную любовь Безобразова, поощрявшего даровитого мальчика в его занятиях рисованием, а также помогавшего ему в выборе книг для чтения.
В то время, в середине сороковых годов, в Арзамасе продолжала процветать школа живописи академика А. В. Ступина, основанная им в 1802 году. Конечно, эта школа была далеко не идеальным заведением подобного рода, а скорее походила на иконописную мастерскую, содержимую хозяином-живописцем, правда гуманным и честным, но во всяком случае не стоявшим на высоте своего положения, хотя и пользовавшимся благоволением Совета профессоров Академии.
Это благоволение выражалось как в материальной помощи деньгами и классными пособиями, так и в наградах самому Ступину и его ученикам. Из числа последних особенно выделялся Алексеев. Ему-то главным образом и была обязана школа более или менее правильной постановкой преподавания, выгодно отличавшей ее от подобных мастерских.
Школа принимала заказы на всякого рода живописные изделия: иконостасы, портреты, пейзажи, даже исторические картины, – и конечно все это, писанное учениками, выпускалось в свет под фамилией самого Ступина, хотя и он иногда пописывал иконы и даже один раз написал вид Арзамаса, находящийся теперь в Таврическом дворце в Петербурге.
Вот в эту-то школу, по совету Безобразова, и поступил Перов, предварительно выдержав сильное сопротивление матери, желавшей отдать его в нижегородскую гимназию и опасавшейся поступления своего Васи к Ступину, так как ученики его школы пользовались в городе очень плохой славой как бездельники и пьяницы. Побежденная доводами сына и Безобразова, мать наконец согласилась, и Г. К. Криденер, поехав к Ступину, договорился насчет поступления сына. Тем не менее Перову пришлось пробыть в школе всего только три месяца, так как он чуть было не втянулся в жизнь учеников Ступина, попав с ними на пирушку к какой-то модистке, откуда явился домой навеселе. Мать пришла в ужас и решила забрать своего Васеньку из школы; но этот перерыв в занятиях продолжался недолго, так как почти в то же время отцу Перова было отказано от места управляющего, и он со всей семьей перебрался в Арзамас, где нанял квартиру напротив школы Ступина. Близкое соседство, а также возможность следить за поведением мальчика снова позволили ему ходить в школу, где он мало-помалу завоевал себе расположение и похвалы Ступина. Последний не раз успокаивал сомнения матери насчет будущности сына: «Ты, матушка, не беспокойся: Васенька не пропадет – у него талант, из него выйдет художник; это я тебе верно говорю». Но, несмотря на такие одобрительные отзывы, молодой Перов долгое время не мог получить разрешения Ступина писать масляными красками и только благодаря маленькой хитрости добился этого разрешения. Один ученик, Ивановский, уговорил его тайком от Ступина начать копировать красками этюд Брюллова «Старик». Ступин имел обыкновение во время обеденного перерыва приходить в классы и рассматривать работы учеников. Во избежание выговора за самовольное решение писать красками Перов прятал во время обеда свою копию, но как-то раз позабыл это сделать, и она попалась на глаза Ступину. Однако вместо ожидаемого выговора Перов получил похвалу и поощрение: «Хорошо, брат, хорошо! Ты теперь пиши красками – пора уже». Перов был вне себя от радости.
К этому времени отец его снова получил место управляющего, на этот раз в селе Пияшное, у директора московского опекунского совета Михайлова, куда и переехал со всем семейством, оставив Василия в Арзамасе у Ступина. Перед отъездом Перов дал матери слово не водить компании с учениками Ступина и до такой степени держал его, что не раз подвергался оскорблениям со стороны товарищей. Натянутость этих отношений закончилась полным скандалом: как-то за обедом один из учеников обозвал Перова скотиной; это настолько вывело его из себя, что он, не долго думая, запустил в обидчика тарелкой с горячей кашей; обожженный ученик пожаловался Ступину, а тот, не разобрав дела как следует, обвинил Василия Перова. Обстоятельство это заставило его немедленно бросить школу. Насколько уже тогда проявлялся самостоятельный характер молодого художника видно из того, что он не остановился перед перспективой пройти пешком тридцать пять верст до Пияшного, заявив Ступину, что он не намерен сносить обиды от его учеников и лучше уйдет из школы, чем останется в ней.
