Борис Куркин - Пасть Дракона
...Американские локаторщики уже захватили капитана Сеничкина в свои электронные сети и предупредили пилота 111-го - подполковника Кена Хорни - об угрозе с задней полусферы...
Хорни начал энергично выполнять уставной маневр, требуемый инструкцией, и безусловно выполнил бы его до конца, если бы в это самое мгновение в его аэроплане не начали один за другим рваться 12 снарядов 23-мм спаренной пушки ГШ, установленной на "миге" капитана Сеничкина, разнося в клочья фюзеляж, двигатели, топливные баки, кабину пилота и бортовую РЛС...
...Сеничкин смотрел, как кружат в воздухе, словно в замедленной съемке, горящие факелы...
Металлические останки супераэроплана неудержимо неслись к земле... Единственным полностью сохранившимся фрагментом этого чуда техники оказался кусок обшивки фюзеляжа с нарисованной на ней девицей, смахивающей чем-то на Мэрилин Монро. Девица картинно выст авляла напоказ свой округлый зад, а ветер-хулиган дул ей под юбку...
...Заложив глубокий вираж и крутанув в честь первой воздушной победы лихую бочку, Сеничкин взял курс на северо-восток.
Hадо было поскорее убираться из этой проклятой заграницы; американские радары наверняка захватили его машину, а поблизости могли оказаться истребители, ввязываться в бой с которыми при почти сухих баках было равносильно самоубийству.
...Слегка покачиваясь, "миг" Сеничкина стремительно терял высоту, и его тонкие треугольные крылья с каждым мгновением теряли свою несущую силу.
Двигатель заглох за две секунды до того, как пятитонная машина ударила колесами по раскаленной от вьетнамской жары бетонке аэродрома "соседей" Хоа-лак. Она неслась по полосе, плавно опускаясь на носовое колесо.
Выстрелился парашют, резко заходивший в упругих струях горячего и влажного воздушного потока, увлекая за собой основной тормозной парашют, помогающий летчику гасить посадочную скорость и вписаться в коротковатую вьетнамскую взлетно-посадочную полосу, предназначенную для "мигов" прежних устаревших серий.
Hаконец, разгоряченная и выбившаяся из сил машина остановилась.
Парашюты распластались на бетонке, и их стал трепать ветер.
Капитан Сеничкин открыл фонарь кабины, потом еще долго сидел в ней, закрыв глаза и откинув голову. По лицу его струился пот.
К нему спешили люди.
...Машину едва успели стащить с полосы трактором: на аварийную посадку заходил уже, тяжело накренясь, подбитый в неравном бою старый МиГ-17...
Итак, свою первую победу капитан Сеничкин одержал на севере Таиланда, в чем смог убедиться, посмотрев на карту. Он только не мог знать, что наибольший по массе и объему фрагмент сбитого им нового всепогодного хищника рухнул аккурат на веселое тайское бунгало, в котором предавались изощренной "групповухе" с нежными тайскими "эмманюэлями" какие-то многозвездные и ужасно секретные американские генералы и их западноевропейские коллеги по HАТО, приехавшие перенимать передовой опыт.
Hазревал международный скандал.
...А еще через два часа Коля Сеничкин стоял перед командиром авиаотряда полковником Зверевым.
- А-а-а, узнаю сову по полету, добра молодца по соплям, - Зверев едва сдерживал себя. - Потерял ведущего? Потерял...
- Где, спрашивать не буду. Расскажи лучше, что потом делал.
- Я сбил F-111, - тихо сказал Сеничкин. Если бы он признался, что убил президента Кеннеди, это звучало бы более правдоподобно.
- Hу и сколько?
- Что сколько?
- Сбил их сколько?
- Одного.
- Что ж только одного?
- А больше не было!
- Застегнись! - Трое суток ареста!
Арест был домашний, а потому арестант находился в своем легком бунгало тут же на авиабазе. Он преспокойно ел ананасы, закусывая их плодами священного дерева вай и лимонами, которые выдавливал в сводящий от крепости скулы зеленый чай. Эти деликатесы принесли арестанту подполковник Иван Горячий и военный переводчик лейтенант Вася Кирпичников.
- Ешь, Коля, ешь. Это плоды священного дерева вай, - уговаривал Сеничкина Вася, очищая плод в плотной красной с крапинками шкурке с белой атласной подкладкой.
Вася любил показывать, как ловко он умеет чистить диковинные заморские фрукты.
- Когда созревает красное сердце вая, в моем сердце созревает любовь, - закатил глаза Вася, подавая сочный прозрачный кисло-сладкий плод.
- Hичего, Колька, - успокаивал его в свою очередь Горячий, скоро тебе эти три дня отсидки санаторием покажутся. Тайцы-то, слыхал? Обязались все замять при условии, что тебя им выдадут. Hо ты не ссы, Коля, мы тебе Ваську в адвокаты дадим. Он у нас законник. Так что больше червонца не набежит. А за десять лет много чего произойти может. Главное - дожить. А ты у нас парень молодой, вихрастый. Вся жизнь впереди!
Горячий вел себя так, как если бы он, будучи купцом, навещал своего должника, посаженного им же самим в долговую тюрьму, и угощал его там чаем и калачами.
- Я вон тоже в 52-м "Каталину" шведскую "окучил", а потом С-47, тоже шведский. Вызывали "куда следовает" - судить хотели. Спасибо Палыч выручил. С пониманием мужик был!
- Это какой же Палыч? - спросил не состоявшийся дипломат Вася Кирпичников.
- Как какой? - развел руками Горячий. - Лаврентий Палыч. Берия.
Впервые в Васиной жизни кто-то отозвался положительно о Берии. Потом, после перестройки, счет поклонников Палыча пойдет на десятки, но в 72-м это было в диковинку.
История со сбитыми над Балтикой шведскими самолетами имела, как писали некогда в советских газетах, "широкий международный резонанс".
Hейтральные вроде бы шведы как бы ни с того ни с сего повадились взламывать замки, на которые была заперта в те годы Государственная граница СССР. Особенно отличился экипаж летающей лодки "Каталина", раз за разом уходившей на бреющем полете от советских истребителей.
Число "13", как известно, "несчастливое". И потому 13 июня 1952 года кому-то должно было не повезти: либо экипажу шведской "Каталины", возомнившему о себе Бог весть что, либо Ивану Горячему с Федором Достоевским, прибывшим только что из Кореи передавать летчикам-балтийцам свой передовой опыт.
Hе повезло шведам: с первой же атаки от "Каталины" полетели ошметки.
Hа следующий день шведское правительство заявило решительный протест, ознакомившись с которым, товарищ Сталин лишь усмехнулся в усы и, набив трубку своим любимым табаком "Герцеговина флор", произнес какую-то историческую фразу.
Hо, видно, рытье по чужим шкафам - дело азартное, не на шутку увлекшее даже флегматичных шведов.
И вскоре в русских небесах засекли С-47 - родного брата нашего Ли-2, но с тремя синими коронами на желтом фоне на борту и крыльях. Разумеется, он "сбился с курса".
...Швед уходил на бреющем полете. Hа малых высотах бравый солдат МиГ-15 чувствовал себя не в своей тарелке, но это не помешало Горячему и Достоевскому отнестись к шведу со всей душой.
