Марек Эдельман - Бог спит. Последние беседы с Витольдом Бересем и Кшиштофом Бурнетко
Есть и более серьезная проблема: в жизни как верующих, так и неверующих порой возникают экстремальные ситуации, когда люди отрекаются от Бога ради собственного спасения или спасения своих близких. Не говоря уже о таких запредельных ситуациях, когда мы действительно не видим Бога. Нарушаем ли мы в таких случаях эту заповедь?
В гетто вера в Бога иногда приводила к тому, что верующие погибали первыми — например, ортодоксальные евреи из Агуды…[10]
Весной 1942 года в Варшавское гетто, куда прибывали эшелоны, привозившие людей из ликвидируемых в других местах гетто, попали ортодоксальные евреи из Восточной Польши. Это была практически единственная группа, демонстративно славившая Бога. Спустя годы многие историки Холокоста будут анализировать связь поведения человека с его религиозностью.
* * *— В отличие от большинства еврейских детей, вы воспитывались в нерелигиозной семье. Как у вас дома относились к еврейским традициям: вере, религиозным праздникам, обрядам? К примеру: соблюдали кошерность пищи?
— Господи, что им от меня нужно, ведь я был ребенком! Мне было лет восемь, девять. Во время еврейских праздников, когда все отправлялись куда-то веселиться, мы с мамой ходили в оперу. Вот и все. Так было, когда я был маленьким мальчиком. В моей биографии это, правда, несущественная страница. Про все, что было до войны, я вам давно рассказал, а вы цепляетесь как банный лист: скажи, ты чихнул налево или направо? Повторяю: все, что было до войны, стерлось. Поймите это.
— А когда евреев уже загнали в гетто — верующие, глубоко религиозные люди соблюдали традиционные ритуалы? Молились? Как они себя вели?
— У меня с ними не было никаких контактов.
— Но вы хотя бы должны были это видеть. Ведь непосредственно перед большой акцией по уничтожению гетто вы участвовали в совещании представителей политических партий, на котором присутствовал также представитель Агуды — партии религиозных евреев.
— Он тогда говорил: Бог так хочет, Бог нас спасет… Но с Агудой в гетто не очень-то считались. Глава юденрата, Адам Черняков[11], подобрал себе несколько сотрудников из этой партии, но сама организация не относилась к числу тех, которые что-либо решали. Один из этих людей был владельцем похоронного предприятия, у другого имелась еще какая-то, тоже полезная фирма, то есть они были нужны общине. Но помимо этого никакой роли в общественной жизни не играли. Деньги какие-то они получали, но ни в движении сопротивления, ни в культурной жизни участия не принимали. В гетто, например, по вечерам — конечно, если было тепло — почти в каждом дворе проходили разные культурные мероприятия, спектакли, сольные концерты. Ворота были заперты, выходить запрещалось — комендантский час, но, пока еще было светло, писатели читали свои произведения, дети пели, актеры устраивали спектакли. Будто бы нормальная жизнь в нормальном городе…
Но организовывали все это не религиозные евреи, а просвещенная общественность. Это делали мы: Бунд, левые и так далее.
Разумеется, религиозные евреи со своими бородами и пейсами выделялись, так что немцы хватали их, ставили на бочки, брили принародно, часто все это фотографируя. Вскоре таких стало намного меньше — никто не хотел из-за бороды навлечь на себя беду.
Да, я помню этих «мертвых хасидов». Ди тойте хасидим. Последователи ребе Нахмана из Брацлава[12], которые после его смерти так и не признали никого своим главой.
Они жили на Дзельной, 40. Приехали с Украины, молились, прекрасно пели, танцевали, но со временем их становилось все меньше. Сначала они сбрили бороды, потом сняли эти свои лапсердаки, а потом все бросили и растворились где-то в гетто.
— Верующие евреи придерживались мнения: «Бог так хочет» или все-таки по мере приобретения в гетто все более страшного опыта начинали терять веру и говорить: «Бога нет», раз он допускает такие ужасы и уничтожение людей?
— Какое там… Они говорили: «Бог так хочет», но кто так думал? Все ненавидели этого Бога, который позволяет убивать людей. Немцы ведь начали убивать сразу. Сразу поставили этого еврея на бочку. Ну что вы зациклились на этой религии…
— Но человек, если ему плохо… По крайней мере некоторые тогда ищут Бога. Ждут от Него помощи, спасения.
— Не знаю. Я не из таких. Никто из моих друзей и знакомых, никто из моего окружения не искал Бога — все только ненавидели Гитлера. Что это за Бог? Где он? Его не существует. Если Бог велит убивать людей, значит, Бога нет. Кто о нем думал? Ты знал: если стреляют, надо убегать, чтобы в тебя не попали. При чем тут Бог?
Впрочем, обыкновенные люди часто даже не знали, как себя вести, когда стреляют. Не понимали, что иногда от пули можно уклониться. Так что толпа, которую гнали на Умшлагплац[13], хоть в нее и стреляли, шла дальше… Кто-то падал, другие его обходили… Проблема Бога вообще не важна. При гитлеровском бандитизме ее не существовало. Важно было одно: выжить.
— Вы никогда не были верующим? Хотя бы чуточку?
— Не занудствуй, как старая дева.
— Нас трудно назвать примерными католиками, но какое-то отношение к Господу Богу у нас есть.
— У вас есть, а у меня нет.
— Ханна Кралль придумала для своей книги о вас гениальное название: «Опередить Господа Бога»[14].
— Это совсем другое. Это метафора: не поддаваться слепому року, не сдаваться без борьбы. Что это значит — Господь Бог? Ведь не Господь Бог отнимает жизнь, ее отнимает болезнь. Идея в том, что надо оставаться с больным человеком до самого конца и, несмотря на все препятствия, стараться продлить ему жизнь. Вот что такое «опередить Господа Бога». В книге еще поясняется: пока он не погасит свечу. Это красиво звучит, но смысл понятен: ты должен сохранить самое главное. И поэтому надо пытаться «опередить Господа Бога» — наперекор природе, потому что Господь Бог — не природа. Понимаете? Болезнь — не результат чьей-то злой воли, а так распорядилась природа. В названии книги использовано популярное понятие — «Бог». Но фактически речь в ней идет о человеке — о том, какой он, какова его жизнь; о том, что он хочет, даже наперекор природе, спасти то, что считает ценностью. «Опередить Господа Бога» — это значит опередить природу. Нет наверху никого, кто бы указывал: «Ты должен умереть!» Никто там не сидит и не указывает: вот этот должен умереть.
— Мы как раз были здесь у вас, когда к вам приехала группа учеников католической школы им. Эдит Штайн из Гливице. И один из этих ребят спросил про Господа Бога. Вы сами тогда сказали ему, что Бога придумали люди как своего рода костыль: когда тяжело, человек пытается на него опереться.
