Василий Минаков - Фронт до самого неба
- Спасибо, ребята, хороша водица, - похвалил, вытирая губы. - А ведерко поставьте под куст, еще пригодится. Сейчас прилетит много самолетов. Кто первый их увидит, получит подарок. Договорились?
- Договорились! - дружным хором, как в первом классе, ответили мы.
- Молодцы! Помощники! Следите за воздухом, а я пока займусь машиной.
Каждый выбрал себе наблюдательный пост. Всматриваясь в небо до боли в глазах, я время от времени оглядывался на летчика, возившегося с мотором: совсем молодой, а на голубых петлицах уже по "шпале"!
Он закрыл капот, спрыгнул с крыла на землю.
- Ну, что, разведчики, не видать моих соколов?
- Пока нет!
Летчик взглянул на часы, покачал головой:
- А по времени пора бы...
И тут я увидел над горизонтом точку, другую...
- Вижу! Вон они! - закричал хриплым от волнения голосом.
Все повернулись, куда я показывал, принялись считать:
- Три, четыре... шесть... восемь!
- Как тебя зовут? - подошел ко мне командир. Я ответил.
- А отца?
- Иваном, - ответил за меня Черняховский. - Иван Иванович, машинист на паровозе!
- Острый у тебя глаз, Василий Иванович. На-ка вот, держи!
И протянул руку. На крепкой широкой ладони лежала свеча от мотора с чуть приконченным фарфором.
- Бери. Это тебе запал на будущее. Ведь хочешь стать летчиком?
- Очень... - смущенно ответил я и двумя пальцами взял свечу. Она была еще теплая. Ребята молча окружили меня, разглядывали, сопели. А у меня сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
- А теперь, братцы, слушай мою команду. По кустам!
Летчик достал из кармана ракетницу и выстрелил вверх.
В ответ над самолетами тоже взлетела зеленая ракета. И один за другим они стали заходить на посадку. Приземляясь, становились в ряд с машиной командира. Поочередно подбегали к нему, молодцевато докладывали, потом с удовольствием пили воду из нашего ведерка.
Вскоре из аэропорта подъехали автозаправщики. Послышались четкие, непонятные команды. Все казалось необыкновенным: и молодые, ловкие пилоты, и ровный строй блестящих короткокрылых машин...
Сашка Черняховский сунулся к командиру:
- Еще воды? Мы мигом!
- Спасибо, - негромко ответил тот. - Мы сейчас улетаем.
Его подчиненные уже рассаживались по кабинам, по очереди поднимали руку.
Командир подмигнул мне:
- До скорого свидания в небе!
Выпустив легкие клубочки дыма, самолет взревел, лопасти винта слились в сверкающий круг, вся окрестность заполнилась мощным гулом. После короткого пробега, круто отрываясь от земли, истребители один за другим взмывали в небо. Мы молча провожали их взглядами. Когда последний растаял в голубизне, бросились на опустевшее поле. Пи клочка ветоши, ни папиросного окурка, ни обрывка бумаги не осталось на том месте, где минуту назад стояло девять чудесных машин. Только еле заметный дымок, растворенный в прозрачном воздухе, да теплая фарфоровая свеча в моей потной руке...
И еще это чувство - щемящая, непонятная грусть, которая и теперь заполняет сердце. Где он, тот замечательный командир? Один из самых мне близких на свете людей, хоть никогда и не знал, и не мог знать об этом. Водит отважных своих ястребков в дымно-багровое небо над черной, изрытой воронками степью или уже отводился, врезался в стаю фашистского воронья и полыхнул ярким пламенем в первый же день войны над кипящим Бугом? И если так, если это случилось, то я клянусь заменить его в боевом строю и тем самым отдать ему долг за ту дорогую мне встречу, за скромный, но бесценный подарок - свечу, осветившую всю мою жизнь...
Мы гурьбой возвращались в город. Свеча ходила по рукам. По горящим глазам я видел, как ребята завидуют мне.
- А ты, Санек, хотел бы стать летчиком? - допытывался Саша Черняховский.
Саня Разгонин щурил глаза, дипломатично уклонялся от ответа:
- Не знаю. Чтобы летать, надо вот тут иметь железо, понял? - Санька убежденно постучал кулаком в свою щуплую грудь.
- И стальные нервы! - поддакивали ребята.
Меня не спрашивали: тут дело было уже решенное. Даже как-то стихали, когда обращались ко мне.
Домой я вернулся поздно.
- Где это тебя носит? Целый день голодный!
Мать укоризненно качала головой, хотела продолжать, но я уже не слушал ее. "Батя приехал!" - бросился в комнату. Отец с газетой в руках отдыхал на диване.
По целой неделе он ездил с составами, и каждое его возвращение было для меня праздником. После моих расспросов, где он был, как съездил, отец в свою очередь спросил:
- А как твои дела, сынок? Матери помогаешь? Как раз со двора донесся ее голос:
- Иди ешь, гулена!
- Подожди, мам, нам поговорить надо... Но отец похлопал меня по плечу:
- Иди, иди! У матери дел невпроворот. Поговорим, успеем.
С едой я расправился молниеносно. После ужина не мог найти себе места: свеча жгла карман.
- Что с тобой, Василь? - мать прикоснулась к моему лбу. - Глаза горят... Не заболел ли?
Прошмыгнув наконец в комнату, я обо всем рассказал отцу. Он повертел свечу в руках, не торопясь закурил. Тихо, серьезно проговорил, выпустив клуб дыма:
- Береги. Подарок с большим смыслом... Укладываясь спать, я еще услышал:
- Что это сегодня с Василем творится? Сам не свой!
- Ничего, мать, мало ли там у них, у мальчишек... Имеет человек право на свои секреты...
Заснул я моментально, точно сделав какое-то важное дело.
А теперь вот не засыпалось. Война... Пока она существовала для нас лишь в сводках Совинформбюро, в постоянно сосущей душу тоске, в чувстве безвинной вины перед теми, кто где-то сражается, гибнет. И, конечно, в ожесточенном стремлении как можно лучше подготовиться к будущим схваткам...
Настроение бодрое
Да, где-то шла война, у нас по-прежнему боевая учеба. Правда, в ней многое изменилось. В полк поступали приказы, инструкции, отражающие опыт начального периода боевых действий. Стало известно, что фашисты широко применяют штурмовку аэродромов с малых высот, захват их с помощью небольших, мобильно действующих десантов. Налеты совершаются в сумерках, ранним утром или вечером.
Командование спешно перестроило графики боевых дежурств, провело тренировочные стрельбы по чучелам, спускаемым на парашютах. Стреляли все, кто мог находиться на аэродроме. Из всех видов оружия, которые имелись по штату. Стреляли неистово, зло, как по всамделишному, нагло нападающему врагу. Казалось, на мишенях не должно остаться живого места. Каково же было удивление, когда на большинстве приземлившихся манекенов мы не смогли обнаружить ни единой пробоины! С минуту все обескураженно молчали.
- Тем лучше, - зло сплюнул кто-то. - Будем лупить врукопашную!
И остервенело пнул сапогом соломенного болвана.
- Нашел по силам, - невесело усмехнулся другой. - Кстати, насчет рукопашной тоже проверить бы не мешало...
