Вячеслав Марченко - Гнет
Потом, на деньги, что на ткацком станке заработали, мы даже швейную машинку «Зингер» купили – папа специально в Николаев за нею ездил. Это такая радость для нас была! На ней мы сами себе всю одежду шили, иногда даже и на заказ мама что-то шила. Но денег нам все равно не хватало, из-за этого я не могла учиться в школе. Для хлопцев мама с папой старались выкроить какие-то деньги на учебу, а на меня, к сожалению, денег не хватало, так я и прожила всю свою жизнь безграмотной.
- Бабуся, а что школа у вас в селе платной была? – спросил я бабу Килю, после того, как она замолчала, и мы некоторое время сидели молча.
- Нет, внучек, в нашем селе вообще никакой школы не было - четырехлетняя платная русскоязычная школа находилась в соседнем селе – в Ковалевке, она принадлежала тогда местной аристократке: Березовской Раисе Александровне.
- Как это, - удивленно переспросил я бабу Килю, вспомнив, крепко отложившиеся в памяти, события далекого детства, - в украинском селе и русскоязычная школа?..
Я вспомнил, как в конце пятидесятых годов, вырвавшись из колхоза, мои родители приехали в захудалый городок в Казахстане – Гурьев, и мне, после полутора лет обучения в украинской сельской школе, пришлось пойти учиться в школу русскоязычную.
- Что нужно ставить в конце предложения? – спросила меня учительница в первый же день, после того, как я написал под ее диктовку предложение у доски.
- Крапку, - ответил я по-украински.
Что, что?!.. – насмешливо вылупила на меня свои глаза учительница, а класс, взорвавшись хохотом, лишил меня даже возможности соображать. Я лишь растерянно стоял у доски, сквозь слезное марево смотрел на хохочущих ребят, и не мог понять: отчего они смеются?
С этого дня я надолго лишился своего имени и фамилии - я был «Крапкой». После полутора лет отличной учебы в украинской школе, я скатился до двоечника. Меня, даже, как неуспевающего, не приняли в пионеры и я, сгорая от стыда и обиды, скрывал это от своих родителей. Я, уходя в школу, завязывал на шее галстук, а за углом своего дома, снимал его. Это продолжалось до третьего класса, до тех пор, пока меня не приняли в пионеры. Желание ходить в школу и учиться у меня тогда было надолго отбито.
После того случая уже прошло много лет, украинский язык я забыл – русский полюбил, а как это происходило, мне до сих пор вспоминается с грустью в сердце.
А баба Киля, вяло усмехнувшись, ответила:
- Выбирать: в какой школе учиться детям, людям не приходилось – в те годы редко в каком селе, хоть какая-нибудь, школа была, и дети вынуждены были за многие километры в школу ходить… Если, конечно, родители в состоянии были за их учебу заплатить, - тут же с грустью добавила она.
Вновь замолчав, баба Киля какое-то время была погружена в свои невеселые мысли, затем она продолжила:
- Жили мы тогда очень трудно, много работать нам всем приходилось, но и нищей наша семья не была: у нас была своя хата под камышовой крышей, и было в ней две комнаты. Была у нас лошадь и корова, как сейчас помню – мы ее Зорькой звали. Она была нашей главной кормилицей, были у нас еще и свиньи, и гуси, и куры. Жили мы тогда в хорошем месте: на этой же вот центральной улице села, только огород наш в плавни реки Буг выходил.
Детство свое я помню лет с пяти и помню, что хорошего в нем почти ничего не было: трудиться в семье приходилось наравне со всеми. Из игрушек у меня была одна только самодельная кукла, мы с мамой ее из тряпок сделали, и звать ее было Юлей. Долго она у меня была. А хлопцам папа свистульки из дерева делал, и помню я конячку на колесиках - он ее тоже сам смастерил, мы обожали ее.
Питались мы хорошо: были у нас и овощи, и фрукты, и яйца, и молоко, и рыба – ее постоянно хлопцы в реке ловили. Было у нас и масло, но мы его с хлебом не ели: мама ним каши заправляла. В воскресенье мы с ней всегда хлеб в печке пекли, а кукурузная каша – мамалыга, была главным кушаньем в нашем доме. Чай мы пили с сахарином, а конфеты в нашем доме по праздникам появлялись, в основном для меня – папа по одной конфетке даст хлопцам и все,… «остальное,- говорил он,- для Килинки, она у нас девочка и ей конфетки нужнее»… Папа очень любил меня и по-своему жалел... Он был высоким, красивым и очень трудолюбивым. Он любил порядок, и мы, дети, глядя на отца, тоже полюбили порядок. Мама моя тоже была женщиной красивой, с чистым светлым лицом – я в молодости была похожа на нее, а хлопцы похожи на отца: они были чернявыми, красивыми и высокими,… как Федька.
(Деда Федю – младшего брата бабы Кили, я хорошо знал и любил, он действительно, даже уже, будучи пожилым человеком, выглядел статным и симпатичным. Он был очень обаятельным и компанейским старичком).
Потом, - погрузившись в воспоминания, продолжала баба Киля, - до 1915 года, наше маленькое селение Ткачевка превратилось в красивое село с ярким украинским колоритом: собранные в кучку разрисованные хатки с аистами на камышовых крышах, с вишнями, грецкими орехами и яблонями в садочках; с белоснежными мурами вдоль дороги и пахучими кустами сирени ... Крепкие кони в красивых упряжках по селу тогда носились... Вечерами парни с девчатами в садочках встречались, и на вечерницах молодежь собиралась - мы там украинские песни пели и влюблялись... Тогда же и я в Ваню Иванцова влюбилась - красивым он был парнем и умным...
Баба Киля какое-то время молчала, погрузившись в приятные воспоминания - на ее лице застыла улыбка.
- А дальше что было,- не в силах вынести долгую паузу, спрашиваю я ее.
- А дальше, - продолжая улыбаться, вновь заговорила баба Киля, - у нас свадьба была,… скромненькая свадьба, но родственников на ней много было, они нам денег на первое время насобирали, а мои папа с мамой мне даже золотые сережки подарили и красивую икону Божьей матери, та, что сейчас у твоей мамки хранится – береги ее, она не простая - я о ней тебе позже расскажу.
Потом мы свою хату строить начали - вот эту,… только она тогда без этой веранды была,… а так все то же: та же камышовая крыша, та же груба в хате. На новоселье нам мои мама с папой подарили свой ткацкий станок, а Ванины родители – молоденькую телочку, мы ее Миланкой назвали.
В 1924 году у нас родилась дочь Аня, а еще через три года - в 1927 году, родилась твоя мама Нина.
- Бабуся, а Вы мне про деда Ваню расскажите: кто он и откуда?- возбужденный бабушкиным рассказом, с любопытством спрашиваю я, при этом нетерпеливым взглядом посмотрев в ее лицо.
Немного помолчав, баба Киля, обращаясь ко мне, вновь заговорила.
- Дед твоего деда Вани родился в семье крепостного крестьянина здесь, в Ткачевке, и, как мне рассказывали, его еще ребенком обменяла на собаку у помещика Чернявского, которому принадлежало тогда это село со всеми крепостными крестьянами, семья Иванцовых. Какое-то время он у них жил в качестве работника, а потом хозяин этого дома женил его на одной из своих дочерей, и он стал носить фамилию Иванцов. Потом у них родился сын, его назвали Климом и он впоследствии женился на женщине из этого же села, по имени Наташа. Вот в этой семье в 1898 году и родился твой дед Ваня, он был вторым ребенком в семье. Всего в семье деда Клима было пятеро сыновей: Григорий, Ваня, Петя, Вася, Коля и две дочери: Маша и Анюта. До революции вся эта большая семья жила здесь - в селе Ткачевка. Дед Клим и его почти все хлопцы тогда работали в каменоломне и смогли себе выстроить каменный дом под черепичной крышей. Жили они не плохо: у них было две лошади, две коровы, были свиньи, гуси и куры…
