Лия Престина-Шапиро - Словарь запрещенного языка
Отец Минны сменил гнев на милость. Молодожены сняли просторную, хорошую квартиру, Файтель много работал и прилично зарабатывал. Часть времени уделял литературно-публицистической работе. Почти в каждом номере «Вестника ОПЕ» (1911—1913 гг.) помещена его статья, а то и две. Пишет под своим именем и псевдонимом Миндлин. Основная тема — просвещение. Также пишет рецензии на литературные произведения, переведенные и написанные па иврите, знакомя их с читателями. Печатается в газетах на русском, иврите и идиш.
Минна тяжело переносила сырой климат Петербурга, и вскоре стали думать о переезде.
В газете Файтель прочел объявление, что еврейская община города Баку объявляет конкурс на замещение должности директора школы Талмуд-Тора при центральной синагоге.
Файтель послал туда документы, характеристики, список печатных работ и получил это место.
Семья переезжает в Баку в августе 1913 года.
БАКУ. 1913—1923 ГОДЫ
Учебный год начинается с рождения второй дочери (18 октября 1913 года родилась я, Лия) и с изменением имени Файтель на Феликс.
При встрече Шапиро с инспектором по делам еврейских школ (польский еврей) инспектор сказал: «Имя надо менять, мне передали, что Вам уже дали прозвище «Файтон без колес». Будем звать Вас — Феликс».
Но это имя осталось только в бумагах, подписанных инспектором. Отец остался Файтелем, а детский шепот «Файтон идет» — его не раздражал.
Только при переезде в Москву (под влиянием старшей сестры) отец поменял имя и официально в паспорте стал Феликсом.
Здесь я хочу привести выдержки из воспоминаний А. Дорфман: «Для евреев Баку Ф. Шапиро не был „незнакомцем”. К этому времени он был уже хорошо известен в кругах еврейской общественности Петербурга как незаурядный педагог и автор многочисленных руководств для учителей, глубоких исследований, популярных статей и рецензий.
Бакинцы предоставили Шапиро все возможности для практической реализации его талантов…»
Воспоминания Дорфман напечатаны в этой книге отдельно.
Шапиро работает с увлечением. У него большая цель — «гебраизация учебного процесса». До него преподавание основных дисциплин велось на русском языке. И вскоре преподавание арифметики, естествознания, истории, географии и других предметов стали проводить па языке иврит.
Через несколько лет еврейские школы Баку были объединены общим руководством. Руководителем всех школ избирается Шапиро.
Работая в школе, Файтель Львович тратит много времени на общественно-просветительскую работу и с большим интересом изучает жизнь горских евреев, часто выезжает в районы Кубы, Дербента и Нальчика, помогает создавать школы, организует семинары для учителей, собирает фольклорный и исторический материалы.
Позже, уже живя в Москве, на ученом совете Института истории и этнографии Академии наук он сделал доклад «Горские евреи-таты», получивший очень высокую оценку членов ученого совета. Ему предложили оформить эту работу и защитить ученую степень, потому что такая работа обычно приравнивается к докторской диссертации[3]. Материал о горских евреях через Рахиль Павловну Марголину был передан в дар Иерусалимскому университету.
Несмотря на невероятную занятость, он всегда находил время для семьи и друзей.
Помню его, медленно шагающего по Верхне-Приютской и Большой Морской улицам, с ближайшими друзьями-соседями Бакуниным и Якоби, всегда спорящими о путях еврейской школы.
В Баку мы жили в большой удобной квартире на Верхне-Приютской в доме №157. Это был гостеприимный дом заведующего еврейской школой (вероятно, типичный для неортодоксального интеллигентного еврея того времени).
В дни еврейских праздников в нашем доме всегда было шумно. Мама радушно принимала гостей — в большинстве это были учителя школы, папины коллеги. Говорили по-русски, но всегда соблюдали все еврейские традиции.
В синагоге у папы было почетное место. Он очень любил канторское пение, но дома никогда не молился.
Но самые приятные воспоминания, когда он выходил гулять со мной и младшей сестренкой, и к нам присоединялись мои подружки Рахиль Бакунина, Соня Якоби и Ида Кремень. Мы наперебой задавали ему вопросы, он всегда отвечал шуткой, веселя нас.
С большим вниманием слушали его воспоминания о детстве, о жизни в маленьком местечке.
Перед еврейскими праздниками папа всегда рассказывал нам их историю. Как-то к празднику Суккот объявил среди нас конкурс на лучший шалаш размером 20x20 см. Из командировок и поездок всегда привозил маме и всем детям подарки.
Отец уделял детям много внимания. Я помню, как он следил, чтобы мы быстро и аккуратно стелили свои постели. Давал время и с часами в руках следил за выполнением. Досрочная работа поощрялась. Я получала 5 коп. на мороженое. Мороженое в то время возили на небольшой тележке, и мороженщик ложкой из бачка выкладывал порцию между круглыми вафельками, на которых были имена: Миша, Лида, Соня, Катя и другие.
Отец не выносил вранья, и, если уличал в нем, мы получали по рукам не фигурально, а по-настоящему. Это было действительно больно.
Учась уже и школе (5—7-й классы), я приходила к папе с каким-либо вопросом, чаще всего мне была нужна помощь в решении арифметической задачи. Первым вопросом отца было: «Скажи твой план решения?» А потом, с моей точки зрения, начиналось нудное объяснение предыдущего материала. А я возражала, что мне эго не надо, и чтобы он объяснил мне, как решать именно эту задачу.
Отец, видимо, очень любил математику, знал многочисленные приемы устного счета (сейчас в школах, к сожалению, устному счету не уделяется внимания, все заменили счетные машинки, и у многих учеников — наручные часы с программным счетным устройством.)
Может быть, эти уроки и подтолкнули меня к тому, чтобы стать учителем математики. Но в те далекие времена моего детства я часто уходила от отца в слезах, т.к. он отказывался мне помочь, прежде чем я не повторю такой-то раздел. Такое глубокое знание математики (в пределах средней школы) было достигнуто исключительно самостоятельной учебой.
Отец получил образование и религиозное, и юридическое, и историко-филологическое, но математика (пожалуй, еще и история) оставалась одной из любимых его наук. Часто в часы досуга отец лежал и решал задачи повышенной сложности и математические головоломки Перельмана.
***
К нам приехал из Бобруйска дедушка, папин отец. Я помню только бороду, щекотавшую меня, когда я сидела у него па коленях, и аромат белых грибов, привезенных из Белоруссии.
