Нина Демидова - Писарев
Поиски настоящих знаний и интересных, знающих жизнь людей привели Писарева в один из студенческих кружков, руководимых Л. Майковым. Но бесплодные академические рассуждения, которыми увлекались участники кружка, полная оторванность их от реальной действительности не способствовали умственному развитию Писарева и вскоре наскучили ему. Писарев потянулся к живому делу, смело и решительно пошел навстречу бунтующему духу времени.
К числу актуальнейших вопросов, занимавших передовую русскую общественность 60-х годов, относится вопрос эмансипации женщин, постановка которого явилась одной из форм протеста против крепостного права и его отвратительных порождений во всех областях жизни. Писарев с его живой реакцией на окружающее и начинающим уже возникать чувством недовольства существующим страстно увлекся этой идеей. Заинтересованность проблемой эмансипации привела его в журнал «Рассвет», который начал издавать артиллерийский офицер Кремпин. Журнал этот ставил перед собой задачу путем распространения в популярной форме основ наук, искусства и литературы воспитывать «взрослых девиц» и тем самым служить делу «обновления России». Направление журнала вполне устраивало Писарева, и он стал сотрудником его библиографического отдела. Подбирая книги для рекомендации девушкам, Писарев стремился пробудить в них живую мысль, подвести их к пониманию того, какое высокое место должна занимать в обществе женщина. Этим пока и ограничивалась его программа. Вскоре, однако, под натиском революционизирующего влияния жизни Писарев начал чувствовать односторонность и неполноценность своей программы, загорелся желанием восполнить ее пробелы и самостоятельно найти истинные истоки социальных зол. Ознакомление с зарубежной и отечественной литературой по интересующему вопросу, а также анализ фактов действительности приблизил его к пониманию подлинных причин отсталости России и тяжкой судьбы русского народа. Это дало ему возможность более глубоко подойти к проблеме эмансипации, которая теперь не сводится им к эмансипации женщины: речь идет уже об эмансипации личности вообще. И все же Писарев остается пока на общечеловеческих гуманистических позициях, исходит из абстрактных идеалов. Он не понимает еще общественных истоков добра и зла и поэтому не касается социальных основ эмансипации. Но журналистика все больше сближала Писарева с жизнью, невольно приобщала к интересам эпохи, заставляла постоянно и настойчиво думать и по-новому осмысливать то, что раньше не вызывало в нем никаких сомнений. Большое влияние на формирование взглядов Писарева оказало и то обстоятельство, что вступление его на путь общественной деятельности хронологически совпало, с одной стороны, с обострением начавшегося после Крымской войны общественно-политического кризиса, в котором выразился протест передовой русской общественности против крепостного права, а с другой — с небывалым развитием естествознания в России. Это был период, когда Европа, по словам Тимирязева, «вступила в полосу блестящего развития естествознания», что привело к многочисленным великим открытиям в этой области. Экспериментальное естествознание настойчиво вытесняло спекулятивные умозрения. Освобожденная от оков средневековья, наука в высшем и всеобъемлющем значении этого слова получила теперь полное признание. Открытие закона сохранения и превращения энергии, периодического закона Менделеева, разработка атомно-молекулярной теории и исследования свойств электричества, открытие клетки, изучение звука, спектра, исследования в области физической химии и неврофизиологии и т. д. знаменовали собой грандиозный поворот в науке. Замечательными открытиями прославили свои имена Фарадей, Юнг, Либих, Гексли, Дарвин, а из русских — Тимирязев, Менделеев, Сеченов и др. Вспоминая эти годы, Тимирязев говорил, что во всей истории естествознания не найдется других десяти — пятнадцати лет, когда изучение природы сделало бы такие дружные и колоссальные шаги. Примечательно, что в России интерес к естествознанию не ограничивался кругом специалистов. Совпав с общественным подъемом, развитие естествознания вызвало большой интерес у прогрессивной интеллигенции, видевшей в нем действенное орудие преобразования общества. Писаревым также овладело общее настроение, и он стал внимательно изучать обширную литературу по естествознанию, держась постоянно в курсе новейших открытий.
Великие достижения в области положительных наук, подрывавшие основы богословия и идеализма, произвели на Писарева большое впечатление. Знакомство с новыми открытиями преобразило его ум. Теперь уже по-новому, с позиций разума, обогащенного новейшими достижениями, стал он подходить к осмыслению фактов, почерпнутых из действительности. Прежде всего Писарев не без ужаса убедился в ложности и «неестественности своих ребяческих понятий» (8, стр. 185), и для него наступил критический момент ломки устарелых убеждений, с детства накрепко засевших в голове. Он почувствовал необходимость пересматривать последовательно все, т. е. «переделывать сверху донизу» весь строй наивных юношеских взглядов, «выкуривать из… мозга ту нелепую демонологию, которая заменяла… трезвые понятия о мире, о природе и человеке…» (8, стр. 185). Все убеждения, гипотезы, теории, превращенные временем в аксиомы и казавшиеся неприкосновенными, ясными, как день, незыблемыми, «как гранитная стена», величественными, как вершины Казбека и Монблана (9, стр. 60), стали рушиться при соприкосновении с критической мыслью. Очень многое из того, во что он верил, чему поклонялся, обнаружило свою внутреннюю несостоятельность, потеряло свой смысл и былой блеск. Все отжившее, ранее оправданное исторической давностью, осуждалось и обрекалось им на гибель. А все выдержавшее критику перевоплощалось и приводилось в новую систему, как бы пройдя через великое чистилище.
Шелгунов, вспоминая эти годы, писал: «В Писареве совершалась глубокая и сильная внутренняя работа и полная перестройка понятий, которая при его страстности принимала чуть не горячечный характер. Это был целый громадный внутренний переворот, справиться с которым мог только очень сильный ум, способный глядеть лишь вперед и расставаться без жалости с тем, что оставлял он назади. Такой именно ум и был у Писарева. Масса новых открытий и истин, созданных колоссальными успехами новейшего естествознания и точных наук, и новейшие исследования в области политических и экономических знаний вошли в него какой-то светозарной силой, разлили повсюду свой свет и осветили все его умственные потемки» (112, стр. 222).
Сам Писарев, вспоминая позже этот период, подчеркивал, что мир предания, мир всепроникающей рутины давал «импульс к отрицанию», поэтому оно не могло прекратиться до тех пор, «пока не будет совершенно окончено дело разрушения». Это и было отправное положение его зарождающегося реализма и нигилизма.
