Николай Старостин - МОИ ФУТБОЛЬНЫЕ ГОДЫ
Я напомнил о четырех четвертьфинальных матчах для того, чтобы обратить внимание читателей на их несхожесть, несмотря на то, что по внешним, цифровым итогам они близки друг другу. Такая несхожесть выгодно аттестует и чемпионат, и состояние футбола в целом, нет ничего более унылого, чем одинаковость команд во всех проявлениях.
Конец — делу венец, потому к финальному матчу у нас всегда особое отношение, он подводит черту под нашими наблюдениями. Не боюсь признаться, что считал шансы сборной ФРГ выше. Я руководствовался прежде всего богатым опытом и футбольной культурой замечательного в прошлом свободного защитника Беккенбауэра, ныне тренера этой команды. На этот раз я не угадал. И нисколько о том не жалею. Почему не жалею — скажу позже, а пока о том, почему не угадал.
Финал с участием сборных Аргентины и ФРГ выдался на редкость драматическим, изобиловал неожиданностями. Голы далеко не одинаковы по своему значению, я делю их по категориям. Первый гол обычно определяет дальнейшее течение игры и настроение сторон. Так вот в этом матче сильный вратарь сборной ФРГ Шумахер допустил трудно объяснимый срыв, выбежав из ворот и проскочив мимо мяча, после чего аргентинцы легко открыли счет. Это наложило отпечаток на весь матч. Стремясь отыграться, сборная ФРГ оголила тылы, что позволило аргентинцам провести ловкую контратаку 2:0. Второй гол в большинстве случаев предопределяет конечный результат. Но исключительность этого увлекательного матча, где ставкой было звание чемпиона мира, состояла в том, что он отверг общепринятые установления. Сборная ФРГ, воспользовавшись самоуспокоением соперника, усилила давление и после образцовых розыгрышей угловых ударов сквитала счет — 2:2. И тут сборная ФРГ на радостях возомнила себя способной «дожать» соперника, защитники авантюрно выдвинулись вперед, и кончилось это, как и следовало ожидать, наказанием. Резкая, стремительная контратака аргентинцев, а заслониться от нее некому. 3:2, и спор о чемпионе решен.
Согласитесь, что предусмотреть подобные повороты едва ли было возможно. А теперь о том, почему я не жалею, что чемпионом мира стала сборная Аргентины. Должен оговориться, что я не гонюсь за сверхобъективностью и скажу то, что отвечает моим представлениям о футболе. Так вот, по моему разумению, футбол выиграл, получив такого чемпиона, как сборная Аргентины. У этой команды чувствуется творческое начало, вера в виртуозность, в самовыражение каждого игрока с помощью технических приемов и обводки, у нее культ звезд, она, если хотите, романтична. И добавлю, что такой футбол зрелищен, он нравится зрителям, он им понятен. Представим на минуту, что чемпионом стала бы сборная ФРГ. Тогда мы обязаны были бы в заслугу первой команде мира поставить плановость, верность схеме, стандарту, безоговорочное послушание тренеру и жесткость. Кстати, от жесткости до жестокости в футболе всего полметра расстояния.
Убежден, что в целом мексиканский чемпионат представил нам мировой футбол развивающимся. На пользу пошло расширение числа финалистов до 24, со временем выдвинутся в лидеры те команды, которых пока в расчет не принимают. Сложные технические приемы стали выполнять не только звезды, а многие игроки. Достаточно вспомнить эффектнейший гол, забитый мексиканцем Негрете в ворота сборной Болгарии. Скорость оценивается не по секундомеру, а тем, как быстро был отдан мяч, сколько времени ушло на принятие решения. А какой высочайший темп был во втором тайме финального матча, несмотря на мексиканские условия, которым так пугали! Нетрудно представить, что на следующих чемпионатах и темп игры вырастет, и техническое умение прибавится. Разумеется, наблюдая эа играми, я постоянно думал о наших делах. У меня не создалось впечатления, что советский футбол уступает в сопоставлении с другими школами.
Но почему же тогда нет у нас заметных, постоянных успехов на международной арене? После чемпионата я еще более утвердился в мысли, что в футбольной отношении мы достаточно сведущи, у нас есть способные игроки, но все это растворяется в организационной аморфности и неразберихе. Возможность успеха становится делом случая, а не итогом работы.
Со стадионов Мексики перенесемся на наши.
ПАМЯТЬ КАПИТАНА
Никогда не претендовал на роль публициста. Не умел, не умею и сейчас разложить все по полочкам и настаивать на своих доводах безоговорочно, не желая слушать возражений. Заранее скажу, что не намерен поучать, свои заметки рассматриваю как субъективные, наверное, в чем-то спорные, буду удовлетворен, если они послужат кому-то поводом для размышлений.
Перед моими глазами прошла вся история советского футбола. Я нисколько не преувеличил: впервые на настоящее поле, правда, примитивное, я вышел шестнадцати лет от роду, и было это весной 1918 года.
Поле называлось «Горючка», представляло из себя пустырь за нынешним Зоопарком, а команда — РГО (русское гимнастическое общество). Во второй команде этого общества я и дебютировал в качестве правого инсайда. Вкратце история такова. Мы с братом Александром начали бегать на коньках на Патриарших (Пионерских) прудах, где находился павильон РГО. Ответственный секретарь общества, конькобежец-спринтер Николай Тимофеевич Михеев был еще и ярым футболистом. Своего поля РГО не имело, да и команда была плохонькая. Мы с братом, знавшие всю округу, и указали Михееву на «Горючку». А пустырь тот, надо заметить, имел дурную славу, там собиралась местная шпана, картежники. Когда мы, футболисты, оккупировали пустырь, он сразу как бы облагородился. Так что футбол и тогда выполнял культурную миссию. Спустя некоторое время . РГО слилось с ОФВ (общество физического воспитания) Краснопресненского района. Шли поиски наиболее подходящей структуры физкультурной работы, все тогда только складывалось, не раз переделывалось. Это было в порядке вещей, потому что и в спорте совершалась революция: на стадионы хлынул рабочий люд. У «Красной Пресни» был стадион (по нынешним меркам — стадиончик, с деревянными трибунами тысяч на пять зрителей) на том месте, где сейчас здание издательства «Московская правда». Когда мне приходится бывать в районе бывшей «Горючки» или в редакции «Вечерней Москвы», я, можно сказать, подошвами чувствую те поля, на которых играл шестьдесят с лишним лет назад. Ничего узнать невозможно, а память живет и волнует.
Что представляла собой тогдашняя «Красная Пресня»? Это был небольшой клуб, объединявший людей, жаждущих играть в футбол. Весь наш, с позволения сказать, бюджет складывался от продажи билетов. В клубе каждому выдавали по одной футболке на год, и мы берегли ее как святыню. Остальное снаряжение приходилось покупать самим. Если команде предстояла поездка, чаще всего в Ленинград, наш руководитель, Иван Тимофеевич Артемьев спрашивал: «На билеты наскребете?» И тут же предлагал сложиться в пользу тех, кто не мог «наскрести». Мы были бедны. Но не душой. Стадион был вторым домом, на игры и на тренировки ходили с женами и детьми, кто что мог несли в клуб, патриоты были мы отчаянные. Стадион наш не существовал, а жил. Среди нас был один, кому по карману оказывалось частенько приезжать на стадион на извозчике. Все высыпали на улицу и кричали: «Едет, едет!» Я не могу об этом не вспоминать, когда вижу наш шикарный спартаковский «Икарус» и рядок «Жигулей» и «Волг», на которых прибывают на тренировку футболисты...
